"О детстве великих людей мы знаем до обидного мало, - пишет известный мастер биографического жанра Арсений Гулыга, - никто ведь не думает, что именно из этого ребенка выйдет что-то путное, никто не собирает свидетельств его духовного роста" 1 . К этому можно добавить, что наши знания и о юности великих людей порой не менее "обидны". А между тем именно в молодые годы складывается характер, личность. Детские и юношеские годы имеют свою драматургию, которая потом, под наплывом "взрослых" переживаний, во многом забывается, сглаживается в сознании, но продолжает
проявляться в глубинах подсознания. В конце концов ведь детские и юношеские годы - это почти четверть жизни, а если у человека короткий век, - то и половина.
А. В. Колчак не избалован вниманием биографов. Во времена гражданской войны в стане белых было издано несколько его кратких биографий. Одна из них написана Сергеем Ауслендером, писателем, драматургом и критиком эпохи "серебряного века" 2 .
В эмиграции, особенно среди бывшего офицерства, имя "белого Адмирала" было овеяно легендой: И умолкает командир полка, И слышен ветра делается шорох. И облик Адмирала Колчака (Иль тень его!) всплывает в наших взорах 3 .
Однако, эмиграция не дала значительного биографического труда о Колчаке. Многотомный труд С. П. Мельгунова "Трагедия адмирала Колчака" - это не биография, это- очерк истории белого движения на Востоке России, лишь приблизительно сфокусированный на личности верховного правителя. Книга М. И. Смирнова напоминает те ранние биографии, о которых говорилось выше. Она написана к 10-летию гибели адмирала бывшим его сподвижником, очень далеким от истории 4 .
В нашей стране изучение биографии Колчака по-настоящему началось на излете перестроечных лет. Первой ласточкой в этом деле стала статья А. В. Дрокова, опубликованная в "Вопросах истории". Однако детские и юношеские годы освещены в ней довольно бегло, до преимуществу на основании иркутского допроса и известной статьи сына адмирала, Р. А. Колчака 5 . Из этих источников в текст перешли и некоторые неточности (в последующих работах того же автора они частично исправлены) 6 .
Мало нового о раннем периоде дали вышедшие в последние годы две научно- популярные книги о Колчаке - К. А. Богданова и И. Ф. Плотникова. Последний из них, специалист по истории гражданской войны, половину своего труда посвятил сибирскому периоду жизни адмирала (полтора - два года) 7 . Книга Богданова насыщена фактическим материалом (к сожалению, 8 автор не всегда делает ссылки). Но опять недостаточно охвачен период его детства и юности.
Изучение биографии А. В. Колчака, мореплавателя, исследователя, флотоводца, государственного деятеля, только начинается. Предстоит поднять целые пласты архивных документов, книг, газет. А пока многое еще неясно. Ибо очень неординарной, непростой личностью был адмирал. Непростой - с самого детства.
Фамилия Колчак - турецкого происхождения. В переводе на русский язык она означает "боевая рукавица". Соединенная со стальной пластиной, такая рукавица защищала правую руку, а левая прикрывалась щитом. Основатель рода Колчаков, Илиас-паша Колчак, был комендантом турецкой крепости Хотин. В 1739г., когда совершился поворот в его судьбе, ему было, по- видимому, более 70 лет.
С 1736 г. императрица Анна Ивановна вела войну с турецким султаном. Начиная военные действия, русские фельдмаршалы грозились дойти до Константинополя. Но кампания разворачивалась вяло. Русские войска то брали крепости, то оставляли их. И только под конец войны, в 1739 г., были одержаны важные победы. Пройдя через польскую территорию, армия под командованием графа Х. А. Маниха вошла в Северную Молдавию и 17 августа близ деревни Ставучаны встретилась с турецкой армией под командованием Вели-паши. Сражение закончилось бегством турок. Вместе с армией Вели-паши бежала и часть хотинского гарнизона, участвовавшая в бою. Брошенный турецким командованием на произвол судьбы и не имевший достаточных сил для сопротивления, Хотин был сдан 20 августа. Колчак-паша сначала выслал русскому фельдмаршалу ключи от города, а потом явился сам и отдал свою саблю 8 .
В известной оде М. В. Ломоносова, прославляющей Анну Ивановну, есть такие строки: "...Пред Русской дрожит Орлицей Стесняет внутрь Хотин своих. Но что? В стенах ли может сих Пред сильной устоять Царицей? Кто скоро толь тебя, Калчак, Учит Российской вдаться власти, Ключи вручить в подданства знак И большей избежать напасти? Правдивый Аннин гнев велит, Что падших перед ней щадит" 9 .
Как видно, Ломоносов знал, что императрица милостиво обошлась с комендантом Хотина. Колчак-паша и его сын Мехмет бей, привезенные в Петербург, разместились в специально отведенном для них дворе на Петербургской стороне, где уже жительствовал другой пленный паша - очаковский. Вместе с Колчак-пашой были поселены и другие пленные турецкие офицеры.
Трехбунчужный хотинский паша едва успел расположиться на новом месте, как с Турцией был заключен мир и пленные получили свободу. Однако он не стал возвращаться в Блистательную Порту, где его непременно посадили бы на кол за сдачу крепости. Не хотелось ему, видимо, оставаться и на чужом ему Севере. А потому он уехал на Правобережную Украину, входившую тогда в состав Польши, в имение одного польского магната, с которым имел давние дружеские связи. Через несколько десятилетий, когда паши-невозвращенца уже не было в живых, эти места оказались в пределах России. И в русских анналах вновь возникли Колчаки.
По семейным преданиям, они получили русское подданство и дворянство при императрице Елизавете Петровне, около 1745 года. Однако Р. А. Колчак оговаривается, "это, может быть, не совсем так". Скорее всего Колчаки оказались в России не ранее второго раздела Польши в 1793 году. И, строго говоря, не доказана родственная связь "новых" Колчаков, начиная с Лукьяна, с хотинским комендантом и его сыном. Хотя в истории очень многое "строго не доказано" и многое принимается на веру 10 .
В 1803г., на основе Бугского полка, было образовано Бугское казачье войско, которое охраняло границу России по Днестру. В этом войске служил сотник Лукьян Колчак, получивший земельный надел в Ананьевском уезде Херсонской губернии, недалеко от Балты. У сотника было два сына- Иван и Федор, которые впоследствии поделили ананьевское имение. Иван Лукьянович продал свою часть, купил дом в Одессе, уехал туда и поступил на гражданскую службу. Федор Лукьянович стал военным и дослужился до полковника. На основании материалов очередной ревизии 40-х годов XIX в., указом Сената от 1 мая 1843 г. Колчаки были утверждены в потомственном дворянстве и внесены в родословную книгу дворян Херсонской губернии 11 .
Старшая ветвь рода, обосновавшаяся в Одессе, в свою очередь дала несколько разветвлений, ибо Иван Лукьянович стал отцом многочисленного семейства. У него было несколько дочерей (сколько - неизвестно) и три сына - Василий, Александр и Петр. Все трое стали военными. Петр, избравший военно-морское дело, дослужился до капитана 1-го ранга. Александр - до генерал-майора. От него пошла средняя линия Колчаков - помещиков Тамбовской губернии.
Старший сын Ивана Лукьяновича, Василий Иванович Колчак, родился 1 января 1837г. Воспитывался в Одесской Ришельевской гимназии, где в те годы были еще живы традиции основавших ее французских эмигрантов. Хорошо знал французский язык и любил все французское, хотя именно с французами ему вскоре пришлось воевать.
Родители, как видно, готовили его к гражданской службе. Но началась Крымская война. 30 сентября 1854г., в 17-летнем возрасте, В. И. Колчак вступил на службу в морскую артиллерию Черноморского флота в звании кондуктора (младший офицерский чин). Ему поручили конвоировать транспорт с порохом из Николаева в Севастополь. Доставив опасный груз в осажденную крепость, юноша там и остался. Вчерашний гимназист попал в самое пекло - на Малахов курган. С 15 апреля по 27 мая 1855 г. он состоял помощником командира батареи, прикрывавшей малаховский гласис - пологую насыпь впереди наружного рва, с уклоном в сторону противника. "Наблюдение за правильностью стрельбы и исправностью земляного бруствера у амбразур; снабжение каждого орудия потребным количеством снарядов и зарядов; ежедневный отчет в убыли прислуги да требование новой и размещение ее по орудиям - вот, изо дня в день, мои занятия на батарее..., - вспоминал он впоследствии. - Как я остался цел, - и до сих пор понять не могу". 27 мая его контузило осколком бомбы. Несколько дней он пролежал в госпитали, а 5 июня вернулся на тот же гласис, теперь - уже как бывалый воин.
4 августа на Малаховом кургане было замечено, что французы приготовили в траншее недалеко от батареи большое количество тур и фашин. Очевидно, неприятель задумал устроить ложемент (небольшое укрепление) поближе к батарее. Командир приказал Колчаку сжечь заготовленные приспособления. Среди дня, под неприятельским огнем, с отрядом солдат Василий Иванович перенес две небольшие мортиры поближе к французской траншее, укрылся за земляной банкет (невысокую насыпь) и сделал несколько пристрелочных выстрелов. Одна из гранат попала в кучу тур (больших плетеных корзин для земли), разорвалась, и огонь мгновенно разметался по всей траншее. Заклубились черно-синие облака дыма. Французы попытались забросать огонь землей, но из-за того же банкета по ним открыли огонь солдаты, вооруженные штуцерами (новейшим стрелковым оружием). Между тем в городе подумали, что пожар вспыхнул на самом Малаховом кургане. На место прибыл начальник штаба князь В. И. Васильчиков. Узнав, в чем дело, он вызвал Колчака и собственноручно повесил ему на грудь Знак отличия Военного ордена (солдатский "Георгий").
Севастополь держался, пока держался Малахов курган. 27 августа, во время последнего штурма, В. И. Колчак был ранен и взят в плен. Над курганом взвилось французское знамя. 28 августа 1855г. русские войска оставили Севастополь.
Вместе с другими пленными В. И. Колчак был отправлен на Принцевы острова в Мраморное море. В октябре того же года, еще во время плена, его произвели в прапорщики. В марте 1856г. Крымская война закончилась, и молодой офицер вернулся на родину.
В ноябре 1898г. в Севастополе проходили торжества по случаю открытия памятника П. С. Нахимову. Было приглашено много участников легендарной обороны, в том числе Василий Иванович. Он вновь увидел знакомые очертания севастопольских бухт, Малахов курган, когда-то залитый кровью и заваленный телами, а теперь покрытый зеленью, всмотрелся в лица боевых товарищей. По возвращении домой он засел за книгу воспоминаний, которая вышла в 1904г., к 50-летию начала севастопольской обороны 12 . В это время уже шла осада Порт-Артура.
После Крымской войны Василий Иванович окончил Петербургский горный институт и был командирован на практику в уральский город Златоуст.
Дальнейшая его судьба связана с Обуховским сталелитейным заводом - с самого начала работы этого предприятия в 1863 году. Время от времени печатались небольшие брошюры Колчака о сталелитейном производстве, а в 1903 г. вышла его большая книга по истории Обуховского завода. В вводной части говорилось о состоянии судовой артиллерии в России и за границей накануне Крымской войны. А затем освещалась история завода, начиная с 1861 г., когда предприниматель Н. И. Путилов, получив от полковника П. М. Обухова право на изготовление стали по его способу, купил участок земли на берегу Невы за петербургской заставой, получил от Морского министерства заказ на нарезные орудия для кораблей и развернул производство.
В нашем распоряжении имеется послужной список В. И. Колчака, датированный 19 марта 1888 года. Во время его составления Василий Иванович, в чине подполковника, состоял в комиссии, "учрежденной в С. -Петербурге для приема на флот орудий и снарядов". В том же документе, в графе с вопросом "Есть ли за ним, за родителями его или, когда женат, за женою недвижимое имущество, родовое или благоприобретенное", стоит краткий ответ: "Не имею" 13 .
Как настоящий одессит, В. И. Колчак был чужд многих дворянских предрассудков. Жену выбрал из недворян и тоже - одесситку. Ольга Ильинична Посохова была дочерью потомственного почетного гражданина. В это состояние обычно приписывали людей с образованием, но без дворянства. Вообще же семья Посоховых вышла из донских казаков. Ольга Ильинична была моложе Василия Ивановича на 18 лет. Отличалась набожностью, спокойным, тихим и строгим характером. Они поженились в начале 70-х годов и поселились близ Обуховского завода, в селе Александровском. В 1874г. у них родился сын Александр, а на следующий год - дочь Екатерина. Еще одна дочь, Любовь, умерла в детстве.
Василий Иванович медленно рос в чинах. Генерала получил вместе с отставкой - в 1889 году. После этого он еще 15 лет работал на заводе, заведуя пудлинго- прокатной мастерской. По семейным воспоминаниям, Василий Иванович был человек сдержанный, с изящными манерами и ироничным складом ума 14 .
Сохранился документ о рождении его сына: "Свидетельство По указу Его Императорского Величества от С. -Петербургской духовной консистории дано сие свидетельство о том, что в метрической 1874г. книге Троицкой церкви с. Александровского С. -Петербургского уезда под N 50 показано: Морской Артиллерии у штабс-капитана Василия Иванова Колчак и законной жены его Ольги Ильиной, обоих православных и первобрачных, сын Александр родился 4-го ноября, а крещен 15 декабря 1874 года. Восприемниками его были: штабс- капитан морской Александр Иванов Колчак и вдова коллежского секретаря Дарья Филипповна Ивановна" 15 . Крестным отцом будущего верховного правителя был его дядя, младший брат отца.
Александр Васильевич Колчак оставил воспоминания, правда, в довольно своеобразной форме. Это - его 8-дневный допрос в Иркутстке в январе-феврале 1920 года. Однако о его раннем детстве из этого документа можно почерпнуть лишь самые краткие сведения. "Я православный, - говорил Колчак, - до времени поступления в школу я получил семейное воспитание под руководством отца и матери" 16 . Религиозное воспитание, по-видимому, исходило больше от матери, которая часто водила детей в церковь недалеко от завода. Политикой она не интересовалась. А Василий Иванович придерживался очень консервативных взглядов в политике. На его мировоззрение неизгладимый отпечаток наложило николаевское царствование.
30 апреля 1885г. Василий Иванович написал прошение на имя директора 6-й Петербургской гимназии: "Желая, чтобы сын мой Александр был подвергнут испытанию наравне и в одно время с учениками во вверенном Вам учебном заведении, ...покорнейше прошу о том распоряжения Вашего, причем имею честь сообщить, что он подготовлялся к поступлению в 1-й класс и до сего времени обучался дома. При сем прилагаю метрическое свидетельство..., свидетельство о привитии оспы и 10 руб. в пользу экзаменаторов". Чтобы поступить в первый класс (а не в приготовительный), нужно было сдать экзамен, за который взималась плата. На том же документе стоит помета за чьей-то подписью: "Деньги 10 р. получил" 17 .
Родителям свойственно направлять детей по пройденной ими самими тропе. Или по той тропе, которую они для себя когда-то намечали. Мы помним, что и Василий Иванович свой жизненный путь начинал с гимназии. Остается лишь гадать, хотел ли он, чтобы его сын стал военным. Возможно, и нет. Чтобы стать офицером, надо было идти в юнкерское или морское училище, инженером - в реальное. Гимназия же предполагала занятия науками или службу по гражданскому ведомству.
26 июля того же года Василий Иванович написал на имя директора гимназии новое прошение: "Желая дать образование сыну моему Александру Колчак во вверенном Вам учебном заведении, имею честь просить распоряжения Вашего о том, чтобы он был помещен в I классе, в который выдержал экзамен в мае месяце с. г. При этом желаю, чтобы сын мой... обучался в назначенных для того классах обоим новым иностранным языкам, буде окажет достаточные успехи в обязательных для всех предметах, в противном же случае французскому языку и кроме того рисованию за особую установленную по сему предмету плату...".
Судя по имеющимся сведениям, юный Колчак учился в гимназии на удивление плохо. Разыскана табель его успеваемости за II класс, в коем он пребывал в 1886/87 учебном году. Оценкой в 5 баллов отмечено только поведение - да и то за первое полугодие, а затем по поведению появились четверки. Относительно успешно шло постижение закона Божия и географии: здесь тройки перемежались с четверками, а за год выведены были четверки. Хуже всего обстояло дело с немецким и французским языками, по которым Колчак получал в четвертях тройки, тройки с минусом и двойки. Письменный переходной экзамен Колчак едва ли не провалил: двойка по русскому языку, тройка с минусом по латинскому, тройка по математике, тройка с минусом по немецкому и двойка по французскому. По русскому и французскому языкам назначены были устные испытания, на которых получены были тройки, и окончательный балл по обоим предметам определили как три с минусом. Педагогический совет принял решение о его переводе в следующий класс.
Плохая успеваемость, возможно, отчасти объяснялась дальностью гимназии от места жительства. Она находилась на Фонтанке, вблизи нынешней площади Ломоносова. Пансиона не имела. А у Колчаков, людей небогатых, вряд ли был собственный выезд. Можно предположить, что именно из-за дальности расстояния Колчак пропускал много уроков: только в 1-й четверти- 66, все по уважительным причинам. Потом, правда, это количество сократилось, но отметки лучше не стали.
В одном классе с будущим верховным правителем учился тихий, застенчивый мальчик с большими ушами - сын статского советника Вячеслав Менжинский. Будущий "пламенный революционер" и высокопоставленный чекист тоже не радовал родителей своими успехами. По русскому языку и закону Божию его отметки были немного лучше, чем у Колчака, по остальным предметам примерно таким же. В первом классе Менжинский оставался на второй год 18 . Был ли известен этот факт его биографам? Если да, то они отбросили его как неуместный. Они пишут, что мальчик очень не любил гимназию, эту "тюрьму мыслей". Но гимназические науки "легко давались ему благодаря блестящим способностям", и "учителя отмечали его непременные успехи в учебе" 19 .
Колчак проучился в гимназии еще один год. По-видимому, гимназия его не привлекала, а преподававшиеся в ней предметы не вызывали интереса. Он мечтал о другом, и неслучайно оценки по географии были выше прочих. В 1888г., "по собственному желанию и по желанию отца", как сказано в стенограмме допроса, он поступил в Морское училище 20 .
15 декабря 1752г. указом императрицы Елизаветы Петровны был основан Морской шляхетский кадетский корпус. С его учреждением упразднялась Московская школа, или Академия в Сухаревой башне. Морской корпус разместился в Петербурге на Васильевском острове, в двухэтажном дворце, ранее принадлежавшем Миниху. Фельдмаршал, пленивший Колчак-пашу, впал в немилость и коротал свои дни в далеком Пельше.
В 1766 г. окончил Морской корпус и был произведен "в мичмана" (как говорят и пишут моряки) капрал Федор Ушаков, ставший знаменитым флотоводцем. В числе выпускников 1788 г. были Иван Крузенштерн и Юрий Лисянский, в 1803 - 1806 гг. руководившие первой русской кругосветной экспедицией. Впоследствии И. Ф. Крузенштерн был назначен на должность начальника Морского корпуса и долгие годы его возглавлял.
В 1808 г. из корпуса вышел М. П. Лазарев, в 1818 - П. С. Нахимов, в 1825 - В. А. Корнилов. За немногими исключениями, весь цвет русского военного флота был взращен в этих стенах. В разные времена ежегодный выпуск составлял 40 - 60 человек. В среде русского дворянства появились родовые кланы с давними морскими традициями. Выходцы из этих семей из поколения в поколение учились в Морском корпусе: Невельские, Тимиревы, Лермонтовы, Веселаго, князья Ширинские Шихматовы, Головнины, Куроедовы, Врангели и др. 21 . В 1867 г. Морской корпус был переименован в Морское училище. Оно стало более доступным для выходцев из других сословий. Однако в 1891 г., уже при Колчаке, училище вновь стало называться Морским кадетским корпусом.
В корпусе многое было сделано для того, чтобы кадеты приобщались к традициям этого старого и заслуженного учебного заведения, к традициям русского флота. В корпусной церкви на стенах были установлены черные мраморные доски с именами воспитанников, павших в сражениях. Кадет Колчак мог видеть 17 таких досок. На последней из них были написаны имена офицеров, погибших в русско-турецкой войне 1877 - 1878 годов. На серых мраморных досках были высечены имена выпускников, погибших при кораблекрушениях и исполнении служебного долга. На мраморных досках в здании самого училища золотыми буквами записывались имена тех, кто был первым в своем выпуске.
В Морское училище принимались мальчики в возрасте 12 - 14 лет. Курс обучения был 6-летний. За это время воспитанники завершали среднее образование и получали высшее военно-морское. По окончании пятого года обучения кадеты производились в гардемарины. В строевом отношении воспитанники училища составляли батальон, а каждый курс- роту. В училище было пять кадетских рот и одна гардемаринская.
Воспитанники находились на казенном содержании, жили в самом корпусе (училище). По воскресеньям в отпуск увольняли только тех, у кого в Петербурге были родители. Еще со времен Крузенштерна сложился довольно жесткий распорядок дня: в 6 час. 30 мин. побудка, затем гимнастика и утренний час, в 8 час. - первый урок. Каждый день было три урока, по полтора часа. Строевые учения - тоже полтора часа. Свободного времени полагалось три часа в день. После вечернего чая желающие могли идти ко сну, а с 11 час. все должны были спать 22 .
Долгие годы училище возглавлял контр-адмирал А. П. Епанчин, продолжавший крузенштерновские традиции. В 1882г. его сменил контр-адмирал Д. С. Арсеньев, слывший "паркетным адмиралом". Он был участником нескольких военно-дипломатических миссий, а затем многие годы служил воспитателем при великих князьях Сергее и Павле Александровичах. Новый начальник первым делом, во избежание "дурных влияний", ограничил отпуск воспитанников в город. Затем он обратил внимание на то, что их головы слишком забиты морскими науками и они в большинстве своем слабо разбираются во всем том, что выходит за эти рамки. Они - неотесанные увальни, не умеют вести себя в обществе, особенно дамском. Адмирал же был убежден, что морской офицер должен уметь показать себя не только в бою, но и в свете.
С приходом Арсеньева в старших классах стали преподавать высшую географию и статистику, русский язык, литературу и закон Божий. В первой (старшей кадетской) роте ввели внеклассные лекции по русской истории, а в гардемаринской - по всеобщей. В училище приглашались известные ученые для чтения популярных лекций. Так, например, в конце 1889 - начале 1890 г. профессор Петербургского университета С. П. Глазенап прочитал цикл лекций по астрономии 23 .
Воспитанники неодинаково относились к этим новшествам, ломавшим принятое в училище расписание, сокращавшим свободное время и время, отведенное на приготовление уроков. Конечно, в эти часы многие воспитанники били баклуши, но наиболее развитые занимались по собственной программе. Некоторые интересовались историей, особенно военно-морской, читали описания плаваний и путешествий. Другие знакомились с новинками литературы. Третьи строили модели кораблей. Теперь, когда свободного времени стало меньше, многое из этого пришлось оставить. Чтобы обучить кадет хорошим манерам, Арсеньев ввел уроки танцев. Однажды он сам явился на такой урок. По ходу объяснений понадобилось показать, как держать даму в вальсе. Адмирал вызвал одного из воспитанников и, подхваченный набегающими волнами музыки, забыв обо всем на свете, закружился с ним, красным от смущения, в пленительном и томном танце. Несмотря на неуклюжесть партнера, начальник училища показал высший класс. Только воспитанники все равно сомневались: адмиральское ли дело - танцы? 24 .
Среди воспитанников Морского училища фамилия Колчак впервые появилась в 70-е годы. Александр Федорович Колчак, впоследствии адмирал, закончил училище за десять лет до прихода туда своего двоюродного племянника. Так что у юного Колчака в стенах учебного заведения не было ни одного родного человека, который связывал бы его с семьей. Многим другим его сверстникам было легче - их братья учились на старших курсах. Преодолеть одиночество, особенно остро ощутимое в первый год, Колчаку помогала дружба с одним из однокурсников. Такого друга у Колчака за всю жизнь, наверно, больше не было, и недаром даже на допросе, за несколько дней до гибели, он вспомнил о нем, не называя по имени: "...Шел я все время первым или вторым в своем выпуске, меняясь со своим товарищем, с которым поступил в Корпус..." 25 . Этот друг юности Колчака - Дмитрий Филиппов, самый младший из шестерых детей вдовы губернского секретаря, харьковской помещицы. Из слов Колчака можно понять, что они познакомились еще до поступления в училище. Скорее всего так и было, ибо вдова имела жительство в здании Обуховской больницы.
В училище Колчак сильно переменился. По-видимому, начал взрослеть, появилось чувство ответственности, да и сама учеба стала осмысленным делом: ведь он учился там, где хотел, и тому, чему хотел. Они с Филипповым действительно выделялись на курсе своими успехами. Но кроме учебы воспитанники любого учебного заведения, а военного - тем более, оцениваются еще с одной стороны - по поведению. И в этом отношении два друга имели разные показатели.
Кадеты и гардемарины не всегда вели себя безупречно. Случалось, они разговаривали, пересмеивались и шалили в строю и на занятиях, спали после побудки, курили в ватерклозете, дерзко отвечали на замечания офицеров, писали на стенах нехорошие слова, а во время плавания оставляли вахту, ни у кого не спросясь, не выходили на аврал (особенно ночью), возвращались из города пьяными. И за все это сидели под арестом. Каждый такой случай заносился в кондуитный журнал. Похождения некоторых личностей в этом журнале занимают несколько страниц. У других - единственная страница так и осталась пустой.
За шесть лет учебы у Колчака появилось четыре записи в кондуитном журнале. 10 сентября 1890г. он не вовремя встал, когда вошел начальник училища. Строгий арест на трое суток был наложен самим Арсеньевым. 22 февраля 1891 г. Колчак опоздал в класс на 10 мин. 17 декабря того же года он громко разговаривал в спальне и не обратил внимания на замечание дежурного офицера - получил строгий выговор. А 29 мая 1892 г. - почти в 18-летнем возрасте - вдруг расшалился во время занятий и был оставлен без обеда. Деятельность Филиппова описана в журнале гораздо подробней. Он часто шалил, а кроме того, как видно, был еще любителем поспать, а потому неоднократно опаздывал на утреннюю гимнастику 26 . Мальчик напоминал своего покойного отца, который не закончил университета, остался в маленьких чинах.
По окончании зимних занятий, после небольшого отпуска, все воспитанники, за исключением самых младших, отправлялись в плавание. Училище имело целую эскадру: фрегат "Князь Пожарский", корветы "Скобелев", "Боярин", "Баян" и миноноску N 47. Правда, такая эскадра мало кого могла устрашить. "Князь Пожарский, парусник с паровым двигателем, был спущен на воду еще в 1867 г. Деревянный корвет "Боярин" был чистым парусником.
Колчак впервые вышел в море в 1890 году. 12 мая воспитанники прибыли в Кронштадт. Младших определили на "Князь Пожарский". На этом корабле поднял свой флаг командующий эскадрой контр-адмирал Ф. А. Геркен. (Вместе с Колчаком учился его сын Алексей, не отличавшийся большими успехами.) Как это повторялось из года в год, некоторые суда оказались еще не готовы к плаванию, и отряд вышел в море лишь через неделю. Кадетам, первый раз участвовавшим в плавании, ставилась задача ознакомиться с жизнью и службой на корабле, получить общие сведения по морскому делу. Особое внимание обращалось на обучение самостоятельно водить шлюпку под парусами. Это должно было развить глазомер, находчивость и отвагу.
Эскадра посетила Бьорк (ныне Приморск), Гельсингфорс (Хельсинки), Ревель (Таллин). Младшие воспитанники усиленно занимались на шлюпках. В конце июля состоялись общие для всех рот гребные и парусные гонки. Затем было произведено десантное учение. 6 августа отряд вернулся в Кронштадт.
Вряд ли первое плавание оставило у юного Колчака приятные воспоминания. Лето на Балтике выдалось холодным. Шли дожди, штормило. На "Князе Пожарском" однажды, во время спуска шлюпки, у одного из воспитанников перебило канатом четыре пальца. Другой воспитанник был уличен в воровстве - его тотчас же списали с фрегата, а потом исключили из училища.
Главное же, Колчак воочию увидел, с каким тяжелым, изнурительным трудом связано морское дело. Даже адмирал Геркен в своем отчете отмечал, что юноши подвергаются почти непосильной нагрузке. "Программы летних занятий воспитанников настолько обширны, - писал он, что положительно воспитанники заняты по разным отраслям целый день и не имеют времени для отдыха. Такие усиленные занятия не думаю, чтобы были полезны, беря во внимание то, что в продолжение зимы воспитанники тоже усиленно занимаются и от зимних занятий до кампании имеют отдыха не более 10 - 12 дней, а затем после кампании до зимних занятий их отпуск простирается не более 20 дней". Командующий также сообщал, что ежедневная одежда кадетов и гардемарин, состоящая из фланелевых рубах и суконных брюк, так износилась, что ее приходится чинить каждый день. В таком же виде и их сапоги.
Морская служба сразу же повернулась к Колчаку своей суровой, будничной стороной. Но юноша проявил характер и выстоял. Как выстояли, в большинстве своем и его товарищи по училищу. Едва началась следующая морская кампания, 1891 года, как адмирал Геркен получил телеграмму от полковника Колчака: "Вследствие тяжкой болезни моей жены прошу разрешить отпуск моему сыну на три недели". Командующий наложил резолюцию: "Уволить на 4 дня". Василий Иванович похлопотал в министерстве, и сыну разрешили отпуск на 7 дней. 28 июня молодой Колчак прибыл в порт Ганге (Ханко) в Финляндии и присоединился к эскадре. 27 июля он участвовал в гребной гонке. С этого года Ольга Ильинична начала болеть.
Учебная программа Морского корпуса предусматривала однодневную экскурсию гардемарин на Обуховский сталелитейный завод для ознакомления "с последовательными процессами полной фабрикации орудий..., а также и с приготовлением стали" 27 . Колчак бывал у отца на заводе много раз, а во время каникул, наверно, и ежедневно. "Пребывание на заводе, - рассказывал он впоследствии, - дало мне массу технических знаний: по артиллерийскому делу, по минному делу и т. д..." Одно время Колчак увлекся мыслью досконально изучить заводское производство. Начал с самых азов - со слесарного дела, которому его обучали обуховские рабочие. Знакомство с ними пробудило у юноши интерес к социальным вопросам. По-видимому, он успел даже что-то прочитать на эту тему. Но начались занятия в выпускном, гардемаринском классе, и все прочие дела пришлось оставить.
Известный английский изобретатель и пушечный король Уильям Джордж Армстронг, приезжавший на Обуховский завод, предложил молодому Колчаку поехать в Англию, пройти школу не его заводах и стать инженером. "Но желание плавать и служить в море превозмогло идею сделаться инженером и техником", - вспоминал Колчак 28 .
"Колчак все знает" - такое мнение укоренилось на его курсе. Если возникало какое-то затруднение в выполнении задания, кто-нибудь всегда предлагал: "Спросим у Колчака". Когда он перешел в гардемаринский класс, его произвели в фельдфебели (одного из немногих на курсе) и назначили наставником в младшую роту. Среди вверенных его попечению кадет был и Михаил Смирнов, оказавшийся рядом с Колчаком в последний год его жизни. В воспоминаниях Смирнова очерчивается самый ранний его портрет: "Колчак, молодой человек невысокого роста, со сосредоточенным взглядом живых и выразительных глаз, глубоким грудным голосом, образностью прекрасной русской речи, серьезностью мыслей и поступков внушал нам, мальчикам, глубокое к себе уважение. Мы чувствовали в нем моральную силу, которой невозможно не повиноваться, чувствовали, что это тот человек, за которым надо беспрекословно следовать. Ни один офицер-воспитатель, ни один преподаватель корпуса не внушал нам такого чувства превосходства, как гардемарин Колчак" 29 .
Наступил 1894 год, отмеченный в судьбе Колчака несколькими событиями, печальными и знаменательными. После тяжелой болезни, в возрасте 39 лет, умерла его мать. На престол вступил новый император, Николай II, с которым впоследствии Колчака связывали неровные отношения. В этом же году он заканчивал Морской корпус.
По завершении последней морской практики, там же, на корабле, комиссия из нескольких офицеров стала принимать экзамены. Самым страшным считалось морское дело. И результаты этого экзамена, самого первого, действительно оказались обескураживающими. Глядя на ведомость, можно подумать, что гардемарин впору было не представлять к офицерскому званию, а возвращать назад, в кадеты. Едва ли большинство удовлетворительно ответило на половину поставленных вопросов. Даже Филиппов отвечал неважно (14 из 22 вопросов). Начальство и сами гардемарины объясняли провал тем, что экзамен был назначен внезапно. И только Колчак не был застигнут врасплох. Единственный из всей роты, он ответил на все 15 заданных вопросов. На следующих экзаменах гардемарины выглядели гораздо лучше. По машинному, штурманскому делу и по артиллерии Колчак также ответил на все вопросы, но на этот раз он не был единственным. А на экзамене по минному делу Колчак удовлетворительно ответил только на четыре вопроса из шести.
15 сентября 1894г. гардемарины были произведены "в мичмана". Первым в выпуске значился великий князь Алексей Михайлович, самый младший из шестерых сыновей Михаила Николаевича, брата Александра П. Великий князь обучался отдельно, и о его успехах мы ничего не знаем. В феврале следующего года он умер в Сан-Ремо в 20-летнем возрасте. Имя Алексея Михайловича, первого в выпуске, надлежало выбить золотыми буквами на мраморной доске в Морском корпусе.
Вторым в выпуске должен был быть Колчак, но, как говорят, он запротестовал, считая, что это место принадлежит Филиппову 30 . Успехи в учении у того и другого были примерно одинаковы, но у Филиппова хуже обстояло с поведением. Колчак, видимо, возмутился тем, что данные из кондуитного журнала определяют место в выпуске. В итоге Колчак стал третьим. Как утешение, он получил премию адмирала П. И. Ракорда - одну из денежных премий, вручавшихся нескольким лучшим выпускникам. Филиппов, между прочим, во всех своих послужных списках писал, что его фамилия высечена золотыми буквами на мраморной доске в Морском корпусе. А Колчак говорил, что он вышел вторым. Оба ничего не знали о великом князе (или не хотели знать). Чье же имя попало на мраморную доску, остается неизвестным.
В конце 1894 г. мичманы Колчак и Филиппов были зачислены в Петербургский 7-й флотский экипаж. Потом Филиппова назначили на крейсер "Дмитрий Донской", который отправился в Тихий океан. В 1898 г. Филиппов получил чин лейтенанта, а по возвращении из заграничного плавания вышел в запас и женился. В 1904 г., в связи с началом русско-японской войны, его призвали из запаса и зачислили в 18-й флотский экипаж. В военных действиях он не участвовал и вскоре по окончании войны вышел в отставку. Справочник "Весь Петербург" за 1909 г. (с. 822) указывает, что отставной лейтенант Д. Д. Филиппов имел жительство на Екатерининском канале и работал инженером на Балтийском судостроительном и механическом заводе.
А. В. Колчак в марте 1895 г. был направлен для занятий штурманским делом в Кронштадтскую морскую обсерваторию, а через месяц его определили вахтенным офицером на только что построенный броненосный крейсер "Рюрик" 31 . 5 мая 1895г. крейсер вышел из Кронштадта в заграничное плавание. Путь через южные моря от Кронштадта до Владивостока тогда совершался примерно за полгода. Это значит, что "Рюрик" пришел во Владивосток в самую хорошую пору, когда прекращаются летние проливные дожди и устанавливается прозрачная и тихая дальневосточная осень. И когда крейсер преодолел извилистый и трудный вход, открылся вид на просторную бухту Золотой Рог, способную вместить огромный флот, и на молодой город, хаотично раскинувшийся по ее берегам. В центре возвышались каменные строения- собор, дом главного командира, дом губернатора, морской клуб, гостиница "Тихий океан", железнодорожный вокзал в русском стиле. Через центр пролегала и единственная в городе мощеная улица - Светланская, названная в честь фрегата "Светлана". Деревянные дома городских окраин были в беспорядке разбросаны по холмам и балкам. Окружающие город сопки когда- то покрывал густой строевой лес. Но его давно вырубили. На сопках появились глинистые обрывы и пролегли овраги. По горам вокруг бухты опытный глаз военного различал крепостные форты. Укреплен был и остров Русский, запиравший вход в бухту.
Зимой, когда бухта начинала покрываться льдом, Тихоокеанская эскадра отходила на юг. По соглашению с японским правительством она зимовала либо в Нагасаки, либо в каком-то другом японском порту. В те годы русские военные корабли так часто посещали Японию, что трудно сказать точно, когда впервые Колчак увидел эту страну. Может быть, еще по пути во Владивосток предстала перед ним Япония эпохи Мэйдзи, открытая уже для европейцев, но во многом еще старая, патриархальная, очаровательно гостеприимная, с пестрыми знаменами, развевающимися у каждой лавки и зазывающими в нее, как в рай земной, с мягкими очертаниями гор и прихотливыми изгибами бухт, с уникальным соединением двух религий - буддизма и шинтоизма. Еще тогда, в первое плавание, Колчак заинтересовался философией буддизма, разделившегося на множество направлений, от тихо-созерцательных до откровенно воинственных. Он пытался даже заняться китайским языком, чтобы читать в подлиннике буддийские тексты. Побывал он и в маленьком городке Камакура, недалеко от Токио, где находится огромная статуя Будды в позе "тихого созерцания". Япония одновременно и привлекала, и отталкивала Колчака. Кажется, до конца своих дней он не смог разрешить для себя "японскую загадку".
Эскадра совершала длительные плавания в Японском и Желтом морях. Молодой офицер заинтересовался гидрологией этих морей, главными течениями, свирепыми дальневосточными тайфунами. Основательно изучил двухтомный труд адмирала С. О. Макарова "Витязь и Тихий океан". Но кроме этой книги и нескольких лоций не обнаружил ничего. "Я убедился, что сведения о природе этих морей крайне недостаточны даже для целей навигации, не говоря уже про массу возникавших вопросов более теоретического характера", - так говорится в набросках воспоминаний, написанных им в 1903 г., во время второй арктической экспедиции 32 . Колчак начал делать собственные наблюдения над морскими течениями, хотя этому мало способствовала обстановка военного корабля, да еще флагманского, на котором находился командующий эскадрой адмирал Е. И. Алексеев, внебрачный сын Александра II.
Постепенно Колчак расширил область своих интересов, перечитав всю доступную ему литературу по гидрологии Тихого океана. Особенно заинтересовала его северная часть океана - Берингово и Охотское моря. А в перспективе он думал об исследовании южных полярных морей, как бы "заброшенных" русскими мореплавателями после знаменитой экспедиции Ф. Ф. Беллинсгаузена и М. П. Лазарева, а также о рывке к Южному полюсу. Эта неосуществленная мечта не покидала его всю жизнь. О ней он упомянул и в арктической записке, и во время допроса 33 .
В 1897 г. Колчак подал рапорт с просьбой перевести его на канонерскую лодку "Кореец", которая отправлялась к Командорским островам для охраны промыслов. Однако начальство рассудило иначе. В составе эскадры числился старый парусный клипер "Крейсер" с одним двигателем. Из-за своей тихоходности он уже не мог ходить с эскадрой. А потому было решено превратить его в учебное судно для подготовки боцманов и унтер-офицеров. Со всей эскадры было собрано сто самых лучших и грамотных матросов. На "Крейсере" их разделили на четыре вахты, и офицер, назначенный в каждую из них, должен был вести занятия по морскому делу, проводить артиллерийские стрельбы и минные учения. Одним из этих офицеров стал Александр Колчак. Другим - Алексей Геркен, его товарищ по корпусу, одиннадцатый в выпуске, если считать с хвоста (всего же в выпуске было 62 человека). В воспоминаниях командира "Крейсера" Г. Ф. Цывинского можно найти самый лестный отзыв о Колчаке: "Это был необычайно способный, знающий и талантливый офицер, обладал редкой памятью, владел прекрасно тремя европейскими языками, знал хорошо лоции всех морей, знал историю всех почти европейских флотов и морских сражений". Цывинский, однако, не пишет, почему такой перспективный, полезный для флота офицер на его корабле занимался обучением боцманов и унтер-офицеров. Впрочем, от капитана это не зависело.
Местом якорной стоянки для "Крейсера" был избран корейский порт Генсан (современный Вонсан). В этом глухом городке Алексей Геркен сразу же заскучал: ни отелей, ни ресторанов, ни театров. Европейцев на берегу всего трое- и то один из них русский, неотесанный сибиряк, а другой, француз- миссионер, надолго уходил в глубь страны для проповеди. И лишь третий, датчанин, женатый на китаянке и служивший в корейской таможне, охотно приходил на корабль и приглашал к себе в гости.
По климату Генсан во многом напоминал Владивосток: те же ежедневные летние дожди и жара. В бухте, как в бане, было нечем дышать. Лишь выйдя в открытое море, можно было вздохнуть полной грудью. Такие выходы Колчак использовал для продолжения своих гидрологических исследований - хотя бы урывками, не в ущерб занятиям с будущими боцманами.
В сентябре ушли туманы и наступила осень, совсем, как в Крыму: созрел виноград, появились груши, арбузы и дыни. В октябре закончился учебный сезон, и корабль пошел во Владивосток сдавать воспитанников. Капитан Цывинский, как и Геркен, был недоволен Генсаном. Большой любитель светских развлечений, он постарался сделать так, чтобы "Крейсер" больше не возвращался в этот порт.
Зиму 1897 - 1898гг. "Крейсер" вместе с эскадрой провел в Нагасаки. Там же стояли два английских крейсера. Их командиры вели себя по-джентльменски, играли с русскими офицерами в кегли в "Боулинг клубе", но все знали, что крейсеры присланы для наблюдения за русской эскадрой. Начинался новый раунд борьбы за раздел сфер влияния в Китае. Западные страны и Япония старались захватить стратегически важные пункты на побережье Китая. Одним из таких пунктов был Порт-Артур.
До середины 1880-х годов мало кто знал рыбацкое поселение Люйшунь на берегу Желтого моря. Китайское правительство обратило внимание на стратегическое значение этого пункта и приступило к строительству морской крепости, которая должна была прикрывать побережье Маньчжурии и Пекин от неприятельского десанта. Крепость строили западные инженеры (предположительно американцы или канадцы). Они и назвали ее Порт-Артуром (и в Канаде, и в США есть одноименные города). В 1894 - 1895 гг. вспыхнула короткая война между Китаем и Японией. Китай потерпел сокрушительное поражение. Одним из пунктов унизительного для него договора стала передача Японии Порт-Артура. Однако дипломатический демарш России, Германии и Франции заставил Японию возвратить эту крепость. Предварительно японцы постарались причинить ей максимальные разрушения.
В 1897г. Германия захватила бухту Киао-Чао (Цзяочжоу). Узнав об этом, новый командующий русской эскадрой контр-адмирал Ф. В. Дубасов отправил в Петербург телеграмму, испрашивая разрешения немедленно занять Порт- Артур 34 . Трудные переговоры о долгосрочной аренде Россией этой крепости велись в Пекине уже не один месяц. Русские дипломаты старались убедить китайское правительство, что это необходимо для защиты Китая от Японии. Усилия дипломатов поддерживало Военное министерство. Однако управляющий Морским министерством адмирал П. П. Тыртов считал, что для зимней стоянки был бы более удобен какой-то порт на корейском берегу, ближе к открытому океану, а Порт-Артур - не лучший вариант. Министр финансов С. Ю. Витте доказывал, что занятие Порт-Артура ухудшит отношения с Китаем, а между тем Дальний Восток приходится соединять с Сибирью по его территории (в то время начиналось строительство Китайско-Восточной железной дороги - от Читы до Владивостока через Маньчжурию). Поколебавшись, Николай II встал на сторону военных и дипломатов 35 .
Тем временем Дубасов, опасавшийся, что Порт-Артур вот-вот захватят англичане, послал телеграмму на "высочайшее" имя - все с той же просьбой разрешить немедленно занять крепость. Содержание ответа адмирал не сообщил никому. Из эскадры было выделано три корабля, и командир отряда получил запечатанный конверт, вскрыть который он должен был по выходе в море. Выделенные для экспедиции корабли стали разводить пары. Был пущен слух, что в Корее беспорядки и русская миссия в Сеуле просит усилить охрану.
Английские крейсеры ночью тихо исчезли из гавани. Русский отряд вышел из Нагасаки утром. Через двое суток он подошел к Порт-Артуру и у входа в гавань обнаружил два английских крейсера, которые загораживали фарватер. Дубасов отправил в Петербург телеграмму, требуя, чтобы наша дипломатия заставила англичан уйти. Между тем в английских газетах, издававшихся на Дальнем Востоке, началась шумная кампания против России.
Обстановка быстро разрядилась, когда в Пекине была, наконец, достигнута договоренность об аренде Россией Порт-Артура сроком на 25 лет, а английский броненосец "Центурион" без всякого предварительного соглашения занял китайский порт Вэйхайвэй. Крейсеры ушли на соединение с броненосцем, и Дубасов вывел всю эскадру из Нагасаки в Порт-Артур, 13 марта 1898 г. она вошла на артурский рейд, на следующий день был высажен десант. Дубасов сразу же сделал Порт-Артур главной стоянкой русской эскадры. Между тем крепость находилась в том же полуразрушенном виде, в каком ее вернули японцы. Срочно были составлены сметы на многие миллионы рублей, но из Петербурга деньги поступали с большими задержками. Государственная казна была отнюдь не такой бездонной, какой она казалась военным.
"Крейсер" не участвовал в занятии Порт-Артура, но в том же году ему довелось дважды там побывать. Портартурский пейзаж разительно отличался от Нагасаки и даже от Владивостока. Гавань выглядела неуютно, на голых сопках летнее солнце быстро выжгло всю зелень. Ветер нес с берега песчаную пыль, засыпавшую корабли. Дубасов казался усталым и похудевшим. Возможно, он понимал, что совершил ошибку, перебазировав сразу чуть ли не всю эскадру в необорудованный и незащищенный порт.
В Порт-Артуре команда "Крейсера" получила радостную весть. Дело в том, что "Крейсер", как и "Рюрик", числился в составе Балтийского флота, а на Дальнем Востоке считался в командировке. Теперь начальство решило, что ее срок для "Крейсера" истек, и осенью настанет время возвращаться в родные воды. 5 ноября "Крейсер" отсалютовал новой "русской твердыне" на Дальнем Востоке и отправился в обратный путь. 6 декабря Колчак и Геркен были произведены в лейтенанты.
На подходе к Шанхаю штурман посадил судно на мель. Когда представился подходящий случай (в Коломбо на Цейлоне), командир списал неудачливого штурмана с корабля и отправил пароходом в Россию. Старшим штурманом был назначен А. Ф. Геркен, а Колчак стал его помощником 36 . Конечно, произошла явная несправедливость. Но трудно было обижаться на товарища по корпусу и по плаванию. Алеша Геркен был славный парень. И не его вина, что он сын адмирала. В 1905 г. он погиб на броненосце "Бородино" в Цусимском бою.
К концу этого плавания Колчак уже во многом иначе, чем прежде, смотрел на военно-морскую службу и на флотские порядки. Главное, что не устраивало его, заключалось в том, что служба носила характер "чего-то показного, чего-то такого, что не похоже на жизнь". "На таких судах служат, но не живут, а мнение мое, - писал он, - что на судне надо жить, надо так обставить все дело, чтобы плавание на корабле было бы жизнью, а не одною службою, на которую каждый смотрит, как на нечто преходящее, как на средство, а не как на цель" 37 . Конечно, Колчак вовсе не считал, что на судне надо завести семью и растить детей. Вынужденная холостая жизнь во время плавания, иногда очень долгого, - с этим ничего не поделаешь. Хотя не все выдерживали такую жизнь, и она, по свидетельству многих, в конце концов портила людей. Но Колчак, по- видимому, имел в виду такую жизнь, какую, например, ведет ученый в экспедициях, которые иногда тоже затягиваются. Ученый при этом занят сутью дела, а не формальным исполнением обязанностей. Он не подсчитывает с тоской и скукой, сколько еще дней осталось до возвращения.
Главный недостаток сложившегося на флоте положения Колчак видел в недостаточной подготовке личного состава и "ничтожной практике" плавания на современных боевых кораблях. Учиться в Морском корпусе было очень трудно. И тем не менее по выходе во флот офицер оказывался слабо подготовленным. У этого печального парадокса было две причины. Во-первых, морская практика кадет и гардемарин проходила на таких старых посудинах, которые давно пора было списывать. Современный боевой корабль, чудо новейшей техники, будущий офицер рисовал лишь в своем воображении. Во- вторых, в подготовке преобладал "бригадный метод", хотя тогда не было такого выражения. Во время практических занятий малоспособные и ленивые прятались за спины своих энергичных и более знающих товарищей. А потом старые моряки рассказывали анекдоты о мичманах, которые на корабле ничего не знают и не умеют, словно не бывали в плавании 38 . Но вступали в действие негласные правила продвижения по службе, некоторые такие мичманы выходили из-за спины своих товарищей и опережали их.
Колчак вспоминал, что во время плавания в Тихом океане он не раз "подумывал о выходе из военного флота и о службе на коммерческих судах". Но перевесило уважение к военному званию: "Я всегда был военным моряком и военно- морское дело ставил на первое место" 39 . Лучшим выходом из создавшегося положения Колчак считал участие в научной экспедиции. Еще в плавании он узнал, что в составе русско-шведской экспедиции готовится к уходу на Шпицберген транспорт "Бакан", а ледокол "Ермак" собирается в самостоятельное путешествие вглубь Арктики. Последнее было особенно заманчиво. "Ермак", только что построенный в Англии мощный ледокол, шел под командованием вице- адмирала С. О. Макарова. Конечно же, Колчак знал о его знаменитой лекции "К Северному полюсу - напролом", прочитанной в 1897 г. в Русском географическом обществе.
Балтийское море встретило "Крейсер" холодом и туманами. Петербургская метеорологическая обсерватория телеграфировала, что кронштадтский рейд закрыт льдом. Пришлось повернуть на Ревель. Осторожно пробираясь между льдинами, "Крейсер" 29 апреля 1899 г. вошел на ревельский рейд. Там Колчак увидел транспорт "Бакан", готовый к отплытию. Выяснилось, что его экипаж уже укомплектован и попасть туда нет возможности 40 .
Вскоре Финский залив очистился от льда, и вечером 5 мая, выкинув длинный вымпел, "Крейсер" подошел к Кронштадту. Матросы, поднявшись на марсы, прокричали "ура". Но рейд был почти пуст, и мало кто ответил на приветствие вернувшегося из дальнего плавания парусника. Капитану сообщили, что 9 мая он должен быть в Петербурге и стать на Неве у Балтийского завода. Произойдет спуск на воду крейсера "Громобой", а затем- "высочайший" смотр вернувшегося из плавания корабля.
...Под гром салюта обойдя вокруг спущенного на воду "Громобоя", императорский катер подошел к "Крейсеру". На палубу поднялись Николай II и его многочисленная свита. Великих княгинь и княжон возглавляла вдовствующая императрица Мария Федоровна (царствующая императрица Александра Федоровна по причине беременности не смогла приехать). Николай II, невысокий и худощавый, терялся среди своей свиты, состоявшей из очень представительных людей во главе с генерал-адмиралом, главным начальником Флота и морского ведомства великим князем Алексеем Александровичем, дядей царя, 49-летним красавцем атлетического телосложения. Все важные назначения на флоте производились лично им или по его докладу императором. Тыртов назначал в основном боцманов и мотористов. В первые годы правления Николая II наблюдалось засилие великих князей во многих отраслях государственного управления. Колчаку удалось разглядеть царя лишь тогда, когда он принимал рапорт командира корабля, а затем обходил фронт офицеров. Осмотрев судно, император зашел с капитаном в его каюту, а потом удалился, приветствуемый матросами, выстроившимися на реях, и салютом из 31 выстрела. Личному составу был разрешен трехмесячный отпуск. Плавание закончилось 41 .
Колчак посетил адмирала Макарова в день прибытия в Кронштадт, т. е. вечером 5 мая. Разговор, видимо, был коротким. 8 мая "Ермак" должен был отправиться в свое первое арктическое плавание. Конечно же, ничего уже нельзя было сделать. Офицер не мог просто так перейти с судна на судно: необходима была санкция министерства, а ее за три дня не получить.
Вместо "Бакана" и "Ермака" Колчак попал на хорошо знакомый ему "Князь Пожарский", учебное судно Морского корпуса. Это было, писал он, "для меня худшее, что только я мог представить в этом роде" 42 . Все планы рухнули. А в военной педагогике Колчак не видел своего призвания. Он свел воедино и обработал результаты своих наблюдений над течением вод в Японском и Желтом морях (статья была опубликована в специальном журнале), а затем бросил занятия по гидрологии, решив, что на военной службе они бесперспективны.
На "Князе Пожарском" Колчак сблизился с лейтенантом Борисом Строльманом, окончившим Морской корпус на два года раньше его. У них были примерно одинаковые настроения: бросить все и уехать. Поискать "типов и ощущений", стать на стезю авантюризма, как откровенно и с иронией впоследствии писал Колчак. Говорили даже о поездке на золотые прииски Клондайка, "не для золота, конечно, а просто чтобы найти обстановку". В конце концов решено было подать прошения о переводе на Тихий океан, выйти там в запас и отправиться вместе, "куда хотели".
Когда закончилось учебное плавание, Строльман вдруг куда-то исчез, и Колчак его более не видел. (Следы Строльмана не прослеживаются и по документам: по-видимому, он ушел из флота.) Оставшись один, Колчак предпринял еще одну попытку попасть в экспедицию. В Академии наук, как он знал, готовился проект Русской полярной экспедиции, которая должна была пройти из Кронштадта Северным морским путем до Владивостока. Руководителем экспедиции был назначен известный полярный исследователь Э. В. Толль. В сентябре 1899 г. Колчак побывал у него, но получил неопределенный ответ.
Колчак не любил неопределенность. Он перешел на броненосец "Петропавловск", отправлявшийся на Дальний Восток, с тем, чтобы в подходящий момент выйти в запас, остаться в неведомой стране и начать там другую жизнь. Как видно, 25-летний Колчак почувствовал тот многократно описанный в русской литературе "синдром Печорина", когда молодой человек ощущает в себе "силы необъятные", но в условиях устоявшейся рутины не может их применить. И тогда возникает желание бросить вызов судьбе. Правда, служба на новейшем броненосце, всего лишь два года назад вступившем в строй, первое время увлекла молодого офицера. Но вскоре он увидел, что и здесь "есть служба, но нет практики, нет возможности плавать и жить".
Осенью 1899г. в Южной Африке началась англо-бурская война. Общественное мнение России стало на сторону буров. У всех на устах была песня: Трансваль, Трансваль, страна моя, Ты вся горишь в огне... И Колчак решил принять участие в этой войне - конечно, на стороне буров. "Я думаю, что каждый мужчина, слыша и читая о таком деле, - писал он, - должен был испытывать хотя бы смутное и слабое желание в нем участвовать. Став снова на точку зрения искателя ощущений, я испытывал неодолимое желание идти туда, где работают современные орудия с лиддитовым и пироксилиновым снарядами, где происходит на деле все то, что у нас на броненосце делается лишь "примерно". Россия действительно отставала в развитии взрывчатых веществ. Но это в приведенной цитате - всего лишь пример. Как видно, не только романтическое желание помочь бурам двигало молодым офицером. Как человек военный, он хотел кроме того приобрести опыт современной войны, совершенствоваться в своей профессии.
За несколько дней до Рождества "Петропавловск" пришел в Пирей. Колчак почему-то не любил Грецию, Пирей- особенно. Очень возмущался, что русские суда всегда там долго стоят. В Пирее, когда выпадал досуг, он предпочитал сидеть в каюте и обдумывать план своего участия в африканской войне. Однажды в такой момент ему принесли телеграмму, подписанную лейтенантом Ф. А. Матисеном. Колчаку предлагалось принять участие в Русской полярной экспедиции. Вне себя от восторга, он тут же дал ответную телеграмму о своем согласии и отправился к командиру корабля Н. Р. Греве доложить о поступившем предложении.
Командир не стал удерживать офицера, но сказал, что броненосец вскоре должен уйти в Порт-Саид. Хлопоты о переводе могут затянуться. Поэтому самое лучшее было - сразу же подать рапорт о выходе в запас. Но все решилось иначе. Президент Академии наук великий князь Константин Константинович обратился с ходатайством в Морское министерство, и вскоре на корабль пришла телеграмма, предписывающая лейтенанту Колчаку немедленно выехать в Петербург. В первых числах января 1900г. он отправился на пароходе из Пирея в Одессу, а в середине того же месяца прибыл в столицу 43 . В его биографии закончился пролог, закончилось спокойное течение событий, которое он сам прервал, захотев борьбы и тревог, захотев настоящего дела. Вольно или невольно, случайно или неслучайно события соединялись и развертывались в первую из четырех трагедий, составивших его жизнь.
Примечания:
1. ГУЛЫГА А. В. Шеллинг. М. 1982, с. 7.
2. АУСЛЕНДЕР С. А. Адмирал Колчак. Омск. 1919.
3. Стихи А. И. Несмелова (Митропольского). См. Белая Армия, белое дело, - Екатеринбург, 1998, N 5, с. 72.
4. МЕЛЬГУНОВ С. П. Трагедия адмирала Колчака, ч. 1 - 3. Белград. 1930 - 1931; СМИРНОВ М. И. Адмирал А. В. Колчак. Париж. 1930.
5. ДРОКОВ С. В. Александр Васильевич Колчак. - Вопросы истории, 1991, N 1; КОЛЧАК Р. А. Адмирал Колчак. Его род и семья (из семейной хроники). - Военно-исторический вестник. Париж, 1959, N 13 - 14; 1960, N 16.
6. См. ДРОКОВ С. В., КОНОВАЛОВА О. В. К истории рода адмирала Колчака. - Отечественные архивы, 1992, N 5; Подлинные протоколы допросов адмирала А. В. Колчака и А. В. Тимиревой. Публикация С. В. Дрокова. Отечественные архивы, 1994, N 5 - 6.
7. ПЛОТНИКОВ И. Ф. Александр Васильевич Колчак. Жизнь и деятельность. Ростов-на-Дону. 1998.
8. ТАРАСОВА А. И. О предке А. В. Колчака. - Вопросы истории, 1998, N 3.
9. ЛОМОНОСОВ М. В. Избр. произведения, т. 2. М. 1986, с. 209 - 210.
10. Военно-исторический вестник, 1959, N 13, с. 18; "Отечественные архивы", 1992, N 5 с. 96 - 99.
11. Военно-исторический вестник, 1959, N 16, с. 15 - 16.
12. КОЛЧАК В. Война и плен 1853 - 1855 гг. Из воспоминаний о давно пережитом. СПб. 1904, с. 24, 57, 78 - 79; Российский государственный архив Военно-морского 'флота (РГАВМФ), ф. 432, оп. 5, д. 7174, л. 3 - 5; Военно- исторический вестник, I960, N 16, с. 15.
13. РГАВМФ, ф. 432, оп. 5, д. 7174, л. 3 - 4.
14. См. БОГДАНОВ К. А. Адмирал Колчак. СПб. 1993, с. 16; Военно- исторический вестник, 1960, N 16, с. 15 - 16; Сборник приказов и циркуляров о личном составе чинов Морского ведомства, СПб. 1904, N 51, приказ N 533 от 6 декабря 1904г.
15. РГАВМФ, ф. 432, оп. 5, д. 7174, л. 2.
16. Протоколы допроса адмирала А. В. Колчака Чрезвычайной следственной комиссией в Иркутске 21 января- 7 февраля 1920г. - Архив русской революции (далее. - АРР), т. X. Берлин. 1923, с. 186.
17. Центральный государственный исторический архив г. С. -Петербурга (ЦГИА СПб.), ф. 458, оп. 1, д. 563, л. 118. Документы о Колчаке в фонде 6-й Петербургской гимназии разысканы и любезно предоставлены автору научным сотрудником архива Н. А. Чекмаревой.
18. ЦГИА СПб., ф. 458, оп. 1, д. 563, л. 223; л. 603 д, л. 9, Изб.
19. ГЛАДКОВ Т. К., СМИРНОВ М. А. Менжинский. (Серия ЖЗЛ). М. 1969, с. 14 - 15.
20. АРР, т. X, с. 186.
21. См. ВЕСЕЛАГО Ф. Очерк истории Морского кадетского корпуса. СПб. 1852, с. 115, 119.
22. См. КОРГУЕВ Н. Обзор преобразований Морского кадетского корпуса с 1852г. СПб. 1897, с. 7, 32, 41, 47, 48; КРЫЛОВ А. Н. Мои воспоминания. Л. 1979, с. 63.
23. РГАВМФ, ф. 432, оп. 1, д. 6219, л. 1. 6.
24. КРЫЛОВ А. Н. Ук. соч., с. 64 - 65.
25. АРР, т. X, с. 186.
26. РГАВМФ, ф. 432, оп. 5, д. 9104, л. 1-4; оп. 1, д. 6315, л. 35, 66.
27. РГАВМФ, д. 6277, л. 1 - 3, 6, 12, 16; л. 6311, л. 33 - 34, 42, 63; д. 6343, л. 63.
28. АРР, т. X, с. 205.
29. СМИРНОВ М. И. Ук. соч., с. 8.
30. РГАВМФ, ф. 432, оп. 1, д. 6514, л. 212, 252 - 253, 255, 270; КОРГУЕВ Н. Ук. соч., с. 319; Вопросы истории, 1991, N 1, с. 51.
31. АРР, т. X, с. 186; РГАВМФ, ф. 406, оп. 9, д. 4413, л. 1 - 3; д. 1900, л. 1 об.
32. Пройти Берингов пролив и закончить во Владивостоке. Документы Русской полярной экспедиции 1900 - 1902 гг. Публикация Л. Спиридоновой и А. Иоффе. - Источник, 1997, N 3, с. 75.
33. Источник, 1997, N 3, с. 75; АРР, т. X, с. 186.
34. Цывинский Г. Ф. 50 лет в Императорском флоте. Рига. 1925, с. 160,166.
35. ВИТТЕ С. Ю. Воспоминания, т. 2, М. 1960, с. 132 - 138.
36. ЦИВИНСКИЙ Г. Ф. Ук. соч., ч. 167, 187.
37. Источник, 1997, N 3, с. 75.
38. См. Вице-адмирал Г. П. Чухнин по воспоминаниям сослуживцев. СПб. 1909, с. 114.
39. Источник, 1997, N 3, с. 75.
40. ЦЫВИНСКИЙ Г. Ф. Ук. соч., с. 197; Источник, 1997, N 3, с. 75.
41. ЦЫВИНСКИЙ Г. Ф. Ук. соч., с. 198 - 199.
42. Источник, 1997, N 3, с. 75.
43. Там же, с. 76.
проявляться в глубинах подсознания. В конце концов ведь детские и юношеские годы - это почти четверть жизни, а если у человека короткий век, - то и половина.
А. В. Колчак не избалован вниманием биографов. Во времена гражданской войны в стане белых было издано несколько его кратких биографий. Одна из них написана Сергеем Ауслендером, писателем, драматургом и критиком эпохи "серебряного века" 2 .
В эмиграции, особенно среди бывшего офицерства, имя "белого Адмирала" было овеяно легендой: И умолкает командир полка, И слышен ветра делается шорох. И облик Адмирала Колчака (Иль тень его!) всплывает в наших взорах 3 .
Однако, эмиграция не дала значительного биографического труда о Колчаке. Многотомный труд С. П. Мельгунова "Трагедия адмирала Колчака" - это не биография, это- очерк истории белого движения на Востоке России, лишь приблизительно сфокусированный на личности верховного правителя. Книга М. И. Смирнова напоминает те ранние биографии, о которых говорилось выше. Она написана к 10-летию гибели адмирала бывшим его сподвижником, очень далеким от истории 4 .
В нашей стране изучение биографии Колчака по-настоящему началось на излете перестроечных лет. Первой ласточкой в этом деле стала статья А. В. Дрокова, опубликованная в "Вопросах истории". Однако детские и юношеские годы освещены в ней довольно бегло, до преимуществу на основании иркутского допроса и известной статьи сына адмирала, Р. А. Колчака 5 . Из этих источников в текст перешли и некоторые неточности (в последующих работах того же автора они частично исправлены) 6 .
Мало нового о раннем периоде дали вышедшие в последние годы две научно- популярные книги о Колчаке - К. А. Богданова и И. Ф. Плотникова. Последний из них, специалист по истории гражданской войны, половину своего труда посвятил сибирскому периоду жизни адмирала (полтора - два года) 7 . Книга Богданова насыщена фактическим материалом (к сожалению, 8 автор не всегда делает ссылки). Но опять недостаточно охвачен период его детства и юности.
Изучение биографии А. В. Колчака, мореплавателя, исследователя, флотоводца, государственного деятеля, только начинается. Предстоит поднять целые пласты архивных документов, книг, газет. А пока многое еще неясно. Ибо очень неординарной, непростой личностью был адмирал. Непростой - с самого детства.
Фамилия Колчак - турецкого происхождения. В переводе на русский язык она означает "боевая рукавица". Соединенная со стальной пластиной, такая рукавица защищала правую руку, а левая прикрывалась щитом. Основатель рода Колчаков, Илиас-паша Колчак, был комендантом турецкой крепости Хотин. В 1739г., когда совершился поворот в его судьбе, ему было, по- видимому, более 70 лет.
С 1736 г. императрица Анна Ивановна вела войну с турецким султаном. Начиная военные действия, русские фельдмаршалы грозились дойти до Константинополя. Но кампания разворачивалась вяло. Русские войска то брали крепости, то оставляли их. И только под конец войны, в 1739 г., были одержаны важные победы. Пройдя через польскую территорию, армия под командованием графа Х. А. Маниха вошла в Северную Молдавию и 17 августа близ деревни Ставучаны встретилась с турецкой армией под командованием Вели-паши. Сражение закончилось бегством турок. Вместе с армией Вели-паши бежала и часть хотинского гарнизона, участвовавшая в бою. Брошенный турецким командованием на произвол судьбы и не имевший достаточных сил для сопротивления, Хотин был сдан 20 августа. Колчак-паша сначала выслал русскому фельдмаршалу ключи от города, а потом явился сам и отдал свою саблю 8 .
В известной оде М. В. Ломоносова, прославляющей Анну Ивановну, есть такие строки: "...Пред Русской дрожит Орлицей Стесняет внутрь Хотин своих. Но что? В стенах ли может сих Пред сильной устоять Царицей? Кто скоро толь тебя, Калчак, Учит Российской вдаться власти, Ключи вручить в подданства знак И большей избежать напасти? Правдивый Аннин гнев велит, Что падших перед ней щадит" 9 .
Как видно, Ломоносов знал, что императрица милостиво обошлась с комендантом Хотина. Колчак-паша и его сын Мехмет бей, привезенные в Петербург, разместились в специально отведенном для них дворе на Петербургской стороне, где уже жительствовал другой пленный паша - очаковский. Вместе с Колчак-пашой были поселены и другие пленные турецкие офицеры.
Трехбунчужный хотинский паша едва успел расположиться на новом месте, как с Турцией был заключен мир и пленные получили свободу. Однако он не стал возвращаться в Блистательную Порту, где его непременно посадили бы на кол за сдачу крепости. Не хотелось ему, видимо, оставаться и на чужом ему Севере. А потому он уехал на Правобережную Украину, входившую тогда в состав Польши, в имение одного польского магната, с которым имел давние дружеские связи. Через несколько десятилетий, когда паши-невозвращенца уже не было в живых, эти места оказались в пределах России. И в русских анналах вновь возникли Колчаки.
По семейным преданиям, они получили русское подданство и дворянство при императрице Елизавете Петровне, около 1745 года. Однако Р. А. Колчак оговаривается, "это, может быть, не совсем так". Скорее всего Колчаки оказались в России не ранее второго раздела Польши в 1793 году. И, строго говоря, не доказана родственная связь "новых" Колчаков, начиная с Лукьяна, с хотинским комендантом и его сыном. Хотя в истории очень многое "строго не доказано" и многое принимается на веру 10 .
В 1803г., на основе Бугского полка, было образовано Бугское казачье войско, которое охраняло границу России по Днестру. В этом войске служил сотник Лукьян Колчак, получивший земельный надел в Ананьевском уезде Херсонской губернии, недалеко от Балты. У сотника было два сына- Иван и Федор, которые впоследствии поделили ананьевское имение. Иван Лукьянович продал свою часть, купил дом в Одессе, уехал туда и поступил на гражданскую службу. Федор Лукьянович стал военным и дослужился до полковника. На основании материалов очередной ревизии 40-х годов XIX в., указом Сената от 1 мая 1843 г. Колчаки были утверждены в потомственном дворянстве и внесены в родословную книгу дворян Херсонской губернии 11 .
Старшая ветвь рода, обосновавшаяся в Одессе, в свою очередь дала несколько разветвлений, ибо Иван Лукьянович стал отцом многочисленного семейства. У него было несколько дочерей (сколько - неизвестно) и три сына - Василий, Александр и Петр. Все трое стали военными. Петр, избравший военно-морское дело, дослужился до капитана 1-го ранга. Александр - до генерал-майора. От него пошла средняя линия Колчаков - помещиков Тамбовской губернии.
Старший сын Ивана Лукьяновича, Василий Иванович Колчак, родился 1 января 1837г. Воспитывался в Одесской Ришельевской гимназии, где в те годы были еще живы традиции основавших ее французских эмигрантов. Хорошо знал французский язык и любил все французское, хотя именно с французами ему вскоре пришлось воевать.
Родители, как видно, готовили его к гражданской службе. Но началась Крымская война. 30 сентября 1854г., в 17-летнем возрасте, В. И. Колчак вступил на службу в морскую артиллерию Черноморского флота в звании кондуктора (младший офицерский чин). Ему поручили конвоировать транспорт с порохом из Николаева в Севастополь. Доставив опасный груз в осажденную крепость, юноша там и остался. Вчерашний гимназист попал в самое пекло - на Малахов курган. С 15 апреля по 27 мая 1855 г. он состоял помощником командира батареи, прикрывавшей малаховский гласис - пологую насыпь впереди наружного рва, с уклоном в сторону противника. "Наблюдение за правильностью стрельбы и исправностью земляного бруствера у амбразур; снабжение каждого орудия потребным количеством снарядов и зарядов; ежедневный отчет в убыли прислуги да требование новой и размещение ее по орудиям - вот, изо дня в день, мои занятия на батарее..., - вспоминал он впоследствии. - Как я остался цел, - и до сих пор понять не могу". 27 мая его контузило осколком бомбы. Несколько дней он пролежал в госпитали, а 5 июня вернулся на тот же гласис, теперь - уже как бывалый воин.
4 августа на Малаховом кургане было замечено, что французы приготовили в траншее недалеко от батареи большое количество тур и фашин. Очевидно, неприятель задумал устроить ложемент (небольшое укрепление) поближе к батарее. Командир приказал Колчаку сжечь заготовленные приспособления. Среди дня, под неприятельским огнем, с отрядом солдат Василий Иванович перенес две небольшие мортиры поближе к французской траншее, укрылся за земляной банкет (невысокую насыпь) и сделал несколько пристрелочных выстрелов. Одна из гранат попала в кучу тур (больших плетеных корзин для земли), разорвалась, и огонь мгновенно разметался по всей траншее. Заклубились черно-синие облака дыма. Французы попытались забросать огонь землей, но из-за того же банкета по ним открыли огонь солдаты, вооруженные штуцерами (новейшим стрелковым оружием). Между тем в городе подумали, что пожар вспыхнул на самом Малаховом кургане. На место прибыл начальник штаба князь В. И. Васильчиков. Узнав, в чем дело, он вызвал Колчака и собственноручно повесил ему на грудь Знак отличия Военного ордена (солдатский "Георгий").
Севастополь держался, пока держался Малахов курган. 27 августа, во время последнего штурма, В. И. Колчак был ранен и взят в плен. Над курганом взвилось французское знамя. 28 августа 1855г. русские войска оставили Севастополь.
Вместе с другими пленными В. И. Колчак был отправлен на Принцевы острова в Мраморное море. В октябре того же года, еще во время плена, его произвели в прапорщики. В марте 1856г. Крымская война закончилась, и молодой офицер вернулся на родину.
В ноябре 1898г. в Севастополе проходили торжества по случаю открытия памятника П. С. Нахимову. Было приглашено много участников легендарной обороны, в том числе Василий Иванович. Он вновь увидел знакомые очертания севастопольских бухт, Малахов курган, когда-то залитый кровью и заваленный телами, а теперь покрытый зеленью, всмотрелся в лица боевых товарищей. По возвращении домой он засел за книгу воспоминаний, которая вышла в 1904г., к 50-летию начала севастопольской обороны 12 . В это время уже шла осада Порт-Артура.
После Крымской войны Василий Иванович окончил Петербургский горный институт и был командирован на практику в уральский город Златоуст.
Дальнейшая его судьба связана с Обуховским сталелитейным заводом - с самого начала работы этого предприятия в 1863 году. Время от времени печатались небольшие брошюры Колчака о сталелитейном производстве, а в 1903 г. вышла его большая книга по истории Обуховского завода. В вводной части говорилось о состоянии судовой артиллерии в России и за границей накануне Крымской войны. А затем освещалась история завода, начиная с 1861 г., когда предприниматель Н. И. Путилов, получив от полковника П. М. Обухова право на изготовление стали по его способу, купил участок земли на берегу Невы за петербургской заставой, получил от Морского министерства заказ на нарезные орудия для кораблей и развернул производство.
В нашем распоряжении имеется послужной список В. И. Колчака, датированный 19 марта 1888 года. Во время его составления Василий Иванович, в чине подполковника, состоял в комиссии, "учрежденной в С. -Петербурге для приема на флот орудий и снарядов". В том же документе, в графе с вопросом "Есть ли за ним, за родителями его или, когда женат, за женою недвижимое имущество, родовое или благоприобретенное", стоит краткий ответ: "Не имею" 13 .
Как настоящий одессит, В. И. Колчак был чужд многих дворянских предрассудков. Жену выбрал из недворян и тоже - одесситку. Ольга Ильинична Посохова была дочерью потомственного почетного гражданина. В это состояние обычно приписывали людей с образованием, но без дворянства. Вообще же семья Посоховых вышла из донских казаков. Ольга Ильинична была моложе Василия Ивановича на 18 лет. Отличалась набожностью, спокойным, тихим и строгим характером. Они поженились в начале 70-х годов и поселились близ Обуховского завода, в селе Александровском. В 1874г. у них родился сын Александр, а на следующий год - дочь Екатерина. Еще одна дочь, Любовь, умерла в детстве.
Василий Иванович медленно рос в чинах. Генерала получил вместе с отставкой - в 1889 году. После этого он еще 15 лет работал на заводе, заведуя пудлинго- прокатной мастерской. По семейным воспоминаниям, Василий Иванович был человек сдержанный, с изящными манерами и ироничным складом ума 14 .
Сохранился документ о рождении его сына: "Свидетельство По указу Его Императорского Величества от С. -Петербургской духовной консистории дано сие свидетельство о том, что в метрической 1874г. книге Троицкой церкви с. Александровского С. -Петербургского уезда под N 50 показано: Морской Артиллерии у штабс-капитана Василия Иванова Колчак и законной жены его Ольги Ильиной, обоих православных и первобрачных, сын Александр родился 4-го ноября, а крещен 15 декабря 1874 года. Восприемниками его были: штабс- капитан морской Александр Иванов Колчак и вдова коллежского секретаря Дарья Филипповна Ивановна" 15 . Крестным отцом будущего верховного правителя был его дядя, младший брат отца.
Александр Васильевич Колчак оставил воспоминания, правда, в довольно своеобразной форме. Это - его 8-дневный допрос в Иркутстке в январе-феврале 1920 года. Однако о его раннем детстве из этого документа можно почерпнуть лишь самые краткие сведения. "Я православный, - говорил Колчак, - до времени поступления в школу я получил семейное воспитание под руководством отца и матери" 16 . Религиозное воспитание, по-видимому, исходило больше от матери, которая часто водила детей в церковь недалеко от завода. Политикой она не интересовалась. А Василий Иванович придерживался очень консервативных взглядов в политике. На его мировоззрение неизгладимый отпечаток наложило николаевское царствование.
30 апреля 1885г. Василий Иванович написал прошение на имя директора 6-й Петербургской гимназии: "Желая, чтобы сын мой Александр был подвергнут испытанию наравне и в одно время с учениками во вверенном Вам учебном заведении, ...покорнейше прошу о том распоряжения Вашего, причем имею честь сообщить, что он подготовлялся к поступлению в 1-й класс и до сего времени обучался дома. При сем прилагаю метрическое свидетельство..., свидетельство о привитии оспы и 10 руб. в пользу экзаменаторов". Чтобы поступить в первый класс (а не в приготовительный), нужно было сдать экзамен, за который взималась плата. На том же документе стоит помета за чьей-то подписью: "Деньги 10 р. получил" 17 .
Родителям свойственно направлять детей по пройденной ими самими тропе. Или по той тропе, которую они для себя когда-то намечали. Мы помним, что и Василий Иванович свой жизненный путь начинал с гимназии. Остается лишь гадать, хотел ли он, чтобы его сын стал военным. Возможно, и нет. Чтобы стать офицером, надо было идти в юнкерское или морское училище, инженером - в реальное. Гимназия же предполагала занятия науками или службу по гражданскому ведомству.
26 июля того же года Василий Иванович написал на имя директора гимназии новое прошение: "Желая дать образование сыну моему Александру Колчак во вверенном Вам учебном заведении, имею честь просить распоряжения Вашего о том, чтобы он был помещен в I классе, в который выдержал экзамен в мае месяце с. г. При этом желаю, чтобы сын мой... обучался в назначенных для того классах обоим новым иностранным языкам, буде окажет достаточные успехи в обязательных для всех предметах, в противном же случае французскому языку и кроме того рисованию за особую установленную по сему предмету плату...".
Судя по имеющимся сведениям, юный Колчак учился в гимназии на удивление плохо. Разыскана табель его успеваемости за II класс, в коем он пребывал в 1886/87 учебном году. Оценкой в 5 баллов отмечено только поведение - да и то за первое полугодие, а затем по поведению появились четверки. Относительно успешно шло постижение закона Божия и географии: здесь тройки перемежались с четверками, а за год выведены были четверки. Хуже всего обстояло дело с немецким и французским языками, по которым Колчак получал в четвертях тройки, тройки с минусом и двойки. Письменный переходной экзамен Колчак едва ли не провалил: двойка по русскому языку, тройка с минусом по латинскому, тройка по математике, тройка с минусом по немецкому и двойка по французскому. По русскому и французскому языкам назначены были устные испытания, на которых получены были тройки, и окончательный балл по обоим предметам определили как три с минусом. Педагогический совет принял решение о его переводе в следующий класс.
Плохая успеваемость, возможно, отчасти объяснялась дальностью гимназии от места жительства. Она находилась на Фонтанке, вблизи нынешней площади Ломоносова. Пансиона не имела. А у Колчаков, людей небогатых, вряд ли был собственный выезд. Можно предположить, что именно из-за дальности расстояния Колчак пропускал много уроков: только в 1-й четверти- 66, все по уважительным причинам. Потом, правда, это количество сократилось, но отметки лучше не стали.
В одном классе с будущим верховным правителем учился тихий, застенчивый мальчик с большими ушами - сын статского советника Вячеслав Менжинский. Будущий "пламенный революционер" и высокопоставленный чекист тоже не радовал родителей своими успехами. По русскому языку и закону Божию его отметки были немного лучше, чем у Колчака, по остальным предметам примерно таким же. В первом классе Менжинский оставался на второй год 18 . Был ли известен этот факт его биографам? Если да, то они отбросили его как неуместный. Они пишут, что мальчик очень не любил гимназию, эту "тюрьму мыслей". Но гимназические науки "легко давались ему благодаря блестящим способностям", и "учителя отмечали его непременные успехи в учебе" 19 .
Колчак проучился в гимназии еще один год. По-видимому, гимназия его не привлекала, а преподававшиеся в ней предметы не вызывали интереса. Он мечтал о другом, и неслучайно оценки по географии были выше прочих. В 1888г., "по собственному желанию и по желанию отца", как сказано в стенограмме допроса, он поступил в Морское училище 20 .
15 декабря 1752г. указом императрицы Елизаветы Петровны был основан Морской шляхетский кадетский корпус. С его учреждением упразднялась Московская школа, или Академия в Сухаревой башне. Морской корпус разместился в Петербурге на Васильевском острове, в двухэтажном дворце, ранее принадлежавшем Миниху. Фельдмаршал, пленивший Колчак-пашу, впал в немилость и коротал свои дни в далеком Пельше.
В 1766 г. окончил Морской корпус и был произведен "в мичмана" (как говорят и пишут моряки) капрал Федор Ушаков, ставший знаменитым флотоводцем. В числе выпускников 1788 г. были Иван Крузенштерн и Юрий Лисянский, в 1803 - 1806 гг. руководившие первой русской кругосветной экспедицией. Впоследствии И. Ф. Крузенштерн был назначен на должность начальника Морского корпуса и долгие годы его возглавлял.
В 1808 г. из корпуса вышел М. П. Лазарев, в 1818 - П. С. Нахимов, в 1825 - В. А. Корнилов. За немногими исключениями, весь цвет русского военного флота был взращен в этих стенах. В разные времена ежегодный выпуск составлял 40 - 60 человек. В среде русского дворянства появились родовые кланы с давними морскими традициями. Выходцы из этих семей из поколения в поколение учились в Морском корпусе: Невельские, Тимиревы, Лермонтовы, Веселаго, князья Ширинские Шихматовы, Головнины, Куроедовы, Врангели и др. 21 . В 1867 г. Морской корпус был переименован в Морское училище. Оно стало более доступным для выходцев из других сословий. Однако в 1891 г., уже при Колчаке, училище вновь стало называться Морским кадетским корпусом.
В корпусе многое было сделано для того, чтобы кадеты приобщались к традициям этого старого и заслуженного учебного заведения, к традициям русского флота. В корпусной церкви на стенах были установлены черные мраморные доски с именами воспитанников, павших в сражениях. Кадет Колчак мог видеть 17 таких досок. На последней из них были написаны имена офицеров, погибших в русско-турецкой войне 1877 - 1878 годов. На серых мраморных досках были высечены имена выпускников, погибших при кораблекрушениях и исполнении служебного долга. На мраморных досках в здании самого училища золотыми буквами записывались имена тех, кто был первым в своем выпуске.
В Морское училище принимались мальчики в возрасте 12 - 14 лет. Курс обучения был 6-летний. За это время воспитанники завершали среднее образование и получали высшее военно-морское. По окончании пятого года обучения кадеты производились в гардемарины. В строевом отношении воспитанники училища составляли батальон, а каждый курс- роту. В училище было пять кадетских рот и одна гардемаринская.
Воспитанники находились на казенном содержании, жили в самом корпусе (училище). По воскресеньям в отпуск увольняли только тех, у кого в Петербурге были родители. Еще со времен Крузенштерна сложился довольно жесткий распорядок дня: в 6 час. 30 мин. побудка, затем гимнастика и утренний час, в 8 час. - первый урок. Каждый день было три урока, по полтора часа. Строевые учения - тоже полтора часа. Свободного времени полагалось три часа в день. После вечернего чая желающие могли идти ко сну, а с 11 час. все должны были спать 22 .
Долгие годы училище возглавлял контр-адмирал А. П. Епанчин, продолжавший крузенштерновские традиции. В 1882г. его сменил контр-адмирал Д. С. Арсеньев, слывший "паркетным адмиралом". Он был участником нескольких военно-дипломатических миссий, а затем многие годы служил воспитателем при великих князьях Сергее и Павле Александровичах. Новый начальник первым делом, во избежание "дурных влияний", ограничил отпуск воспитанников в город. Затем он обратил внимание на то, что их головы слишком забиты морскими науками и они в большинстве своем слабо разбираются во всем том, что выходит за эти рамки. Они - неотесанные увальни, не умеют вести себя в обществе, особенно дамском. Адмирал же был убежден, что морской офицер должен уметь показать себя не только в бою, но и в свете.
С приходом Арсеньева в старших классах стали преподавать высшую географию и статистику, русский язык, литературу и закон Божий. В первой (старшей кадетской) роте ввели внеклассные лекции по русской истории, а в гардемаринской - по всеобщей. В училище приглашались известные ученые для чтения популярных лекций. Так, например, в конце 1889 - начале 1890 г. профессор Петербургского университета С. П. Глазенап прочитал цикл лекций по астрономии 23 .
Воспитанники неодинаково относились к этим новшествам, ломавшим принятое в училище расписание, сокращавшим свободное время и время, отведенное на приготовление уроков. Конечно, в эти часы многие воспитанники били баклуши, но наиболее развитые занимались по собственной программе. Некоторые интересовались историей, особенно военно-морской, читали описания плаваний и путешествий. Другие знакомились с новинками литературы. Третьи строили модели кораблей. Теперь, когда свободного времени стало меньше, многое из этого пришлось оставить. Чтобы обучить кадет хорошим манерам, Арсеньев ввел уроки танцев. Однажды он сам явился на такой урок. По ходу объяснений понадобилось показать, как держать даму в вальсе. Адмирал вызвал одного из воспитанников и, подхваченный набегающими волнами музыки, забыв обо всем на свете, закружился с ним, красным от смущения, в пленительном и томном танце. Несмотря на неуклюжесть партнера, начальник училища показал высший класс. Только воспитанники все равно сомневались: адмиральское ли дело - танцы? 24 .
Среди воспитанников Морского училища фамилия Колчак впервые появилась в 70-е годы. Александр Федорович Колчак, впоследствии адмирал, закончил училище за десять лет до прихода туда своего двоюродного племянника. Так что у юного Колчака в стенах учебного заведения не было ни одного родного человека, который связывал бы его с семьей. Многим другим его сверстникам было легче - их братья учились на старших курсах. Преодолеть одиночество, особенно остро ощутимое в первый год, Колчаку помогала дружба с одним из однокурсников. Такого друга у Колчака за всю жизнь, наверно, больше не было, и недаром даже на допросе, за несколько дней до гибели, он вспомнил о нем, не называя по имени: "...Шел я все время первым или вторым в своем выпуске, меняясь со своим товарищем, с которым поступил в Корпус..." 25 . Этот друг юности Колчака - Дмитрий Филиппов, самый младший из шестерых детей вдовы губернского секретаря, харьковской помещицы. Из слов Колчака можно понять, что они познакомились еще до поступления в училище. Скорее всего так и было, ибо вдова имела жительство в здании Обуховской больницы.
В училище Колчак сильно переменился. По-видимому, начал взрослеть, появилось чувство ответственности, да и сама учеба стала осмысленным делом: ведь он учился там, где хотел, и тому, чему хотел. Они с Филипповым действительно выделялись на курсе своими успехами. Но кроме учебы воспитанники любого учебного заведения, а военного - тем более, оцениваются еще с одной стороны - по поведению. И в этом отношении два друга имели разные показатели.
Кадеты и гардемарины не всегда вели себя безупречно. Случалось, они разговаривали, пересмеивались и шалили в строю и на занятиях, спали после побудки, курили в ватерклозете, дерзко отвечали на замечания офицеров, писали на стенах нехорошие слова, а во время плавания оставляли вахту, ни у кого не спросясь, не выходили на аврал (особенно ночью), возвращались из города пьяными. И за все это сидели под арестом. Каждый такой случай заносился в кондуитный журнал. Похождения некоторых личностей в этом журнале занимают несколько страниц. У других - единственная страница так и осталась пустой.
За шесть лет учебы у Колчака появилось четыре записи в кондуитном журнале. 10 сентября 1890г. он не вовремя встал, когда вошел начальник училища. Строгий арест на трое суток был наложен самим Арсеньевым. 22 февраля 1891 г. Колчак опоздал в класс на 10 мин. 17 декабря того же года он громко разговаривал в спальне и не обратил внимания на замечание дежурного офицера - получил строгий выговор. А 29 мая 1892 г. - почти в 18-летнем возрасте - вдруг расшалился во время занятий и был оставлен без обеда. Деятельность Филиппова описана в журнале гораздо подробней. Он часто шалил, а кроме того, как видно, был еще любителем поспать, а потому неоднократно опаздывал на утреннюю гимнастику 26 . Мальчик напоминал своего покойного отца, который не закончил университета, остался в маленьких чинах.
По окончании зимних занятий, после небольшого отпуска, все воспитанники, за исключением самых младших, отправлялись в плавание. Училище имело целую эскадру: фрегат "Князь Пожарский", корветы "Скобелев", "Боярин", "Баян" и миноноску N 47. Правда, такая эскадра мало кого могла устрашить. "Князь Пожарский, парусник с паровым двигателем, был спущен на воду еще в 1867 г. Деревянный корвет "Боярин" был чистым парусником.
Колчак впервые вышел в море в 1890 году. 12 мая воспитанники прибыли в Кронштадт. Младших определили на "Князь Пожарский". На этом корабле поднял свой флаг командующий эскадрой контр-адмирал Ф. А. Геркен. (Вместе с Колчаком учился его сын Алексей, не отличавшийся большими успехами.) Как это повторялось из года в год, некоторые суда оказались еще не готовы к плаванию, и отряд вышел в море лишь через неделю. Кадетам, первый раз участвовавшим в плавании, ставилась задача ознакомиться с жизнью и службой на корабле, получить общие сведения по морскому делу. Особое внимание обращалось на обучение самостоятельно водить шлюпку под парусами. Это должно было развить глазомер, находчивость и отвагу.
Эскадра посетила Бьорк (ныне Приморск), Гельсингфорс (Хельсинки), Ревель (Таллин). Младшие воспитанники усиленно занимались на шлюпках. В конце июля состоялись общие для всех рот гребные и парусные гонки. Затем было произведено десантное учение. 6 августа отряд вернулся в Кронштадт.
Вряд ли первое плавание оставило у юного Колчака приятные воспоминания. Лето на Балтике выдалось холодным. Шли дожди, штормило. На "Князе Пожарском" однажды, во время спуска шлюпки, у одного из воспитанников перебило канатом четыре пальца. Другой воспитанник был уличен в воровстве - его тотчас же списали с фрегата, а потом исключили из училища.
Главное же, Колчак воочию увидел, с каким тяжелым, изнурительным трудом связано морское дело. Даже адмирал Геркен в своем отчете отмечал, что юноши подвергаются почти непосильной нагрузке. "Программы летних занятий воспитанников настолько обширны, - писал он, что положительно воспитанники заняты по разным отраслям целый день и не имеют времени для отдыха. Такие усиленные занятия не думаю, чтобы были полезны, беря во внимание то, что в продолжение зимы воспитанники тоже усиленно занимаются и от зимних занятий до кампании имеют отдыха не более 10 - 12 дней, а затем после кампании до зимних занятий их отпуск простирается не более 20 дней". Командующий также сообщал, что ежедневная одежда кадетов и гардемарин, состоящая из фланелевых рубах и суконных брюк, так износилась, что ее приходится чинить каждый день. В таком же виде и их сапоги.
Морская служба сразу же повернулась к Колчаку своей суровой, будничной стороной. Но юноша проявил характер и выстоял. Как выстояли, в большинстве своем и его товарищи по училищу. Едва началась следующая морская кампания, 1891 года, как адмирал Геркен получил телеграмму от полковника Колчака: "Вследствие тяжкой болезни моей жены прошу разрешить отпуск моему сыну на три недели". Командующий наложил резолюцию: "Уволить на 4 дня". Василий Иванович похлопотал в министерстве, и сыну разрешили отпуск на 7 дней. 28 июня молодой Колчак прибыл в порт Ганге (Ханко) в Финляндии и присоединился к эскадре. 27 июля он участвовал в гребной гонке. С этого года Ольга Ильинична начала болеть.
Учебная программа Морского корпуса предусматривала однодневную экскурсию гардемарин на Обуховский сталелитейный завод для ознакомления "с последовательными процессами полной фабрикации орудий..., а также и с приготовлением стали" 27 . Колчак бывал у отца на заводе много раз, а во время каникул, наверно, и ежедневно. "Пребывание на заводе, - рассказывал он впоследствии, - дало мне массу технических знаний: по артиллерийскому делу, по минному делу и т. д..." Одно время Колчак увлекся мыслью досконально изучить заводское производство. Начал с самых азов - со слесарного дела, которому его обучали обуховские рабочие. Знакомство с ними пробудило у юноши интерес к социальным вопросам. По-видимому, он успел даже что-то прочитать на эту тему. Но начались занятия в выпускном, гардемаринском классе, и все прочие дела пришлось оставить.
Известный английский изобретатель и пушечный король Уильям Джордж Армстронг, приезжавший на Обуховский завод, предложил молодому Колчаку поехать в Англию, пройти школу не его заводах и стать инженером. "Но желание плавать и служить в море превозмогло идею сделаться инженером и техником", - вспоминал Колчак 28 .
"Колчак все знает" - такое мнение укоренилось на его курсе. Если возникало какое-то затруднение в выполнении задания, кто-нибудь всегда предлагал: "Спросим у Колчака". Когда он перешел в гардемаринский класс, его произвели в фельдфебели (одного из немногих на курсе) и назначили наставником в младшую роту. Среди вверенных его попечению кадет был и Михаил Смирнов, оказавшийся рядом с Колчаком в последний год его жизни. В воспоминаниях Смирнова очерчивается самый ранний его портрет: "Колчак, молодой человек невысокого роста, со сосредоточенным взглядом живых и выразительных глаз, глубоким грудным голосом, образностью прекрасной русской речи, серьезностью мыслей и поступков внушал нам, мальчикам, глубокое к себе уважение. Мы чувствовали в нем моральную силу, которой невозможно не повиноваться, чувствовали, что это тот человек, за которым надо беспрекословно следовать. Ни один офицер-воспитатель, ни один преподаватель корпуса не внушал нам такого чувства превосходства, как гардемарин Колчак" 29 .
Наступил 1894 год, отмеченный в судьбе Колчака несколькими событиями, печальными и знаменательными. После тяжелой болезни, в возрасте 39 лет, умерла его мать. На престол вступил новый император, Николай II, с которым впоследствии Колчака связывали неровные отношения. В этом же году он заканчивал Морской корпус.
По завершении последней морской практики, там же, на корабле, комиссия из нескольких офицеров стала принимать экзамены. Самым страшным считалось морское дело. И результаты этого экзамена, самого первого, действительно оказались обескураживающими. Глядя на ведомость, можно подумать, что гардемарин впору было не представлять к офицерскому званию, а возвращать назад, в кадеты. Едва ли большинство удовлетворительно ответило на половину поставленных вопросов. Даже Филиппов отвечал неважно (14 из 22 вопросов). Начальство и сами гардемарины объясняли провал тем, что экзамен был назначен внезапно. И только Колчак не был застигнут врасплох. Единственный из всей роты, он ответил на все 15 заданных вопросов. На следующих экзаменах гардемарины выглядели гораздо лучше. По машинному, штурманскому делу и по артиллерии Колчак также ответил на все вопросы, но на этот раз он не был единственным. А на экзамене по минному делу Колчак удовлетворительно ответил только на четыре вопроса из шести.
15 сентября 1894г. гардемарины были произведены "в мичмана". Первым в выпуске значился великий князь Алексей Михайлович, самый младший из шестерых сыновей Михаила Николаевича, брата Александра П. Великий князь обучался отдельно, и о его успехах мы ничего не знаем. В феврале следующего года он умер в Сан-Ремо в 20-летнем возрасте. Имя Алексея Михайловича, первого в выпуске, надлежало выбить золотыми буквами на мраморной доске в Морском корпусе.
Вторым в выпуске должен был быть Колчак, но, как говорят, он запротестовал, считая, что это место принадлежит Филиппову 30 . Успехи в учении у того и другого были примерно одинаковы, но у Филиппова хуже обстояло с поведением. Колчак, видимо, возмутился тем, что данные из кондуитного журнала определяют место в выпуске. В итоге Колчак стал третьим. Как утешение, он получил премию адмирала П. И. Ракорда - одну из денежных премий, вручавшихся нескольким лучшим выпускникам. Филиппов, между прочим, во всех своих послужных списках писал, что его фамилия высечена золотыми буквами на мраморной доске в Морском корпусе. А Колчак говорил, что он вышел вторым. Оба ничего не знали о великом князе (или не хотели знать). Чье же имя попало на мраморную доску, остается неизвестным.
В конце 1894 г. мичманы Колчак и Филиппов были зачислены в Петербургский 7-й флотский экипаж. Потом Филиппова назначили на крейсер "Дмитрий Донской", который отправился в Тихий океан. В 1898 г. Филиппов получил чин лейтенанта, а по возвращении из заграничного плавания вышел в запас и женился. В 1904 г., в связи с началом русско-японской войны, его призвали из запаса и зачислили в 18-й флотский экипаж. В военных действиях он не участвовал и вскоре по окончании войны вышел в отставку. Справочник "Весь Петербург" за 1909 г. (с. 822) указывает, что отставной лейтенант Д. Д. Филиппов имел жительство на Екатерининском канале и работал инженером на Балтийском судостроительном и механическом заводе.
А. В. Колчак в марте 1895 г. был направлен для занятий штурманским делом в Кронштадтскую морскую обсерваторию, а через месяц его определили вахтенным офицером на только что построенный броненосный крейсер "Рюрик" 31 . 5 мая 1895г. крейсер вышел из Кронштадта в заграничное плавание. Путь через южные моря от Кронштадта до Владивостока тогда совершался примерно за полгода. Это значит, что "Рюрик" пришел во Владивосток в самую хорошую пору, когда прекращаются летние проливные дожди и устанавливается прозрачная и тихая дальневосточная осень. И когда крейсер преодолел извилистый и трудный вход, открылся вид на просторную бухту Золотой Рог, способную вместить огромный флот, и на молодой город, хаотично раскинувшийся по ее берегам. В центре возвышались каменные строения- собор, дом главного командира, дом губернатора, морской клуб, гостиница "Тихий океан", железнодорожный вокзал в русском стиле. Через центр пролегала и единственная в городе мощеная улица - Светланская, названная в честь фрегата "Светлана". Деревянные дома городских окраин были в беспорядке разбросаны по холмам и балкам. Окружающие город сопки когда- то покрывал густой строевой лес. Но его давно вырубили. На сопках появились глинистые обрывы и пролегли овраги. По горам вокруг бухты опытный глаз военного различал крепостные форты. Укреплен был и остров Русский, запиравший вход в бухту.
Зимой, когда бухта начинала покрываться льдом, Тихоокеанская эскадра отходила на юг. По соглашению с японским правительством она зимовала либо в Нагасаки, либо в каком-то другом японском порту. В те годы русские военные корабли так часто посещали Японию, что трудно сказать точно, когда впервые Колчак увидел эту страну. Может быть, еще по пути во Владивосток предстала перед ним Япония эпохи Мэйдзи, открытая уже для европейцев, но во многом еще старая, патриархальная, очаровательно гостеприимная, с пестрыми знаменами, развевающимися у каждой лавки и зазывающими в нее, как в рай земной, с мягкими очертаниями гор и прихотливыми изгибами бухт, с уникальным соединением двух религий - буддизма и шинтоизма. Еще тогда, в первое плавание, Колчак заинтересовался философией буддизма, разделившегося на множество направлений, от тихо-созерцательных до откровенно воинственных. Он пытался даже заняться китайским языком, чтобы читать в подлиннике буддийские тексты. Побывал он и в маленьком городке Камакура, недалеко от Токио, где находится огромная статуя Будды в позе "тихого созерцания". Япония одновременно и привлекала, и отталкивала Колчака. Кажется, до конца своих дней он не смог разрешить для себя "японскую загадку".
Эскадра совершала длительные плавания в Японском и Желтом морях. Молодой офицер заинтересовался гидрологией этих морей, главными течениями, свирепыми дальневосточными тайфунами. Основательно изучил двухтомный труд адмирала С. О. Макарова "Витязь и Тихий океан". Но кроме этой книги и нескольких лоций не обнаружил ничего. "Я убедился, что сведения о природе этих морей крайне недостаточны даже для целей навигации, не говоря уже про массу возникавших вопросов более теоретического характера", - так говорится в набросках воспоминаний, написанных им в 1903 г., во время второй арктической экспедиции 32 . Колчак начал делать собственные наблюдения над морскими течениями, хотя этому мало способствовала обстановка военного корабля, да еще флагманского, на котором находился командующий эскадрой адмирал Е. И. Алексеев, внебрачный сын Александра II.
Постепенно Колчак расширил область своих интересов, перечитав всю доступную ему литературу по гидрологии Тихого океана. Особенно заинтересовала его северная часть океана - Берингово и Охотское моря. А в перспективе он думал об исследовании южных полярных морей, как бы "заброшенных" русскими мореплавателями после знаменитой экспедиции Ф. Ф. Беллинсгаузена и М. П. Лазарева, а также о рывке к Южному полюсу. Эта неосуществленная мечта не покидала его всю жизнь. О ней он упомянул и в арктической записке, и во время допроса 33 .
В 1897 г. Колчак подал рапорт с просьбой перевести его на канонерскую лодку "Кореец", которая отправлялась к Командорским островам для охраны промыслов. Однако начальство рассудило иначе. В составе эскадры числился старый парусный клипер "Крейсер" с одним двигателем. Из-за своей тихоходности он уже не мог ходить с эскадрой. А потому было решено превратить его в учебное судно для подготовки боцманов и унтер-офицеров. Со всей эскадры было собрано сто самых лучших и грамотных матросов. На "Крейсере" их разделили на четыре вахты, и офицер, назначенный в каждую из них, должен был вести занятия по морскому делу, проводить артиллерийские стрельбы и минные учения. Одним из этих офицеров стал Александр Колчак. Другим - Алексей Геркен, его товарищ по корпусу, одиннадцатый в выпуске, если считать с хвоста (всего же в выпуске было 62 человека). В воспоминаниях командира "Крейсера" Г. Ф. Цывинского можно найти самый лестный отзыв о Колчаке: "Это был необычайно способный, знающий и талантливый офицер, обладал редкой памятью, владел прекрасно тремя европейскими языками, знал хорошо лоции всех морей, знал историю всех почти европейских флотов и морских сражений". Цывинский, однако, не пишет, почему такой перспективный, полезный для флота офицер на его корабле занимался обучением боцманов и унтер-офицеров. Впрочем, от капитана это не зависело.
Местом якорной стоянки для "Крейсера" был избран корейский порт Генсан (современный Вонсан). В этом глухом городке Алексей Геркен сразу же заскучал: ни отелей, ни ресторанов, ни театров. Европейцев на берегу всего трое- и то один из них русский, неотесанный сибиряк, а другой, француз- миссионер, надолго уходил в глубь страны для проповеди. И лишь третий, датчанин, женатый на китаянке и служивший в корейской таможне, охотно приходил на корабль и приглашал к себе в гости.
По климату Генсан во многом напоминал Владивосток: те же ежедневные летние дожди и жара. В бухте, как в бане, было нечем дышать. Лишь выйдя в открытое море, можно было вздохнуть полной грудью. Такие выходы Колчак использовал для продолжения своих гидрологических исследований - хотя бы урывками, не в ущерб занятиям с будущими боцманами.
В сентябре ушли туманы и наступила осень, совсем, как в Крыму: созрел виноград, появились груши, арбузы и дыни. В октябре закончился учебный сезон, и корабль пошел во Владивосток сдавать воспитанников. Капитан Цывинский, как и Геркен, был недоволен Генсаном. Большой любитель светских развлечений, он постарался сделать так, чтобы "Крейсер" больше не возвращался в этот порт.
Зиму 1897 - 1898гг. "Крейсер" вместе с эскадрой провел в Нагасаки. Там же стояли два английских крейсера. Их командиры вели себя по-джентльменски, играли с русскими офицерами в кегли в "Боулинг клубе", но все знали, что крейсеры присланы для наблюдения за русской эскадрой. Начинался новый раунд борьбы за раздел сфер влияния в Китае. Западные страны и Япония старались захватить стратегически важные пункты на побережье Китая. Одним из таких пунктов был Порт-Артур.
До середины 1880-х годов мало кто знал рыбацкое поселение Люйшунь на берегу Желтого моря. Китайское правительство обратило внимание на стратегическое значение этого пункта и приступило к строительству морской крепости, которая должна была прикрывать побережье Маньчжурии и Пекин от неприятельского десанта. Крепость строили западные инженеры (предположительно американцы или канадцы). Они и назвали ее Порт-Артуром (и в Канаде, и в США есть одноименные города). В 1894 - 1895 гг. вспыхнула короткая война между Китаем и Японией. Китай потерпел сокрушительное поражение. Одним из пунктов унизительного для него договора стала передача Японии Порт-Артура. Однако дипломатический демарш России, Германии и Франции заставил Японию возвратить эту крепость. Предварительно японцы постарались причинить ей максимальные разрушения.
В 1897г. Германия захватила бухту Киао-Чао (Цзяочжоу). Узнав об этом, новый командующий русской эскадрой контр-адмирал Ф. В. Дубасов отправил в Петербург телеграмму, испрашивая разрешения немедленно занять Порт- Артур 34 . Трудные переговоры о долгосрочной аренде Россией этой крепости велись в Пекине уже не один месяц. Русские дипломаты старались убедить китайское правительство, что это необходимо для защиты Китая от Японии. Усилия дипломатов поддерживало Военное министерство. Однако управляющий Морским министерством адмирал П. П. Тыртов считал, что для зимней стоянки был бы более удобен какой-то порт на корейском берегу, ближе к открытому океану, а Порт-Артур - не лучший вариант. Министр финансов С. Ю. Витте доказывал, что занятие Порт-Артура ухудшит отношения с Китаем, а между тем Дальний Восток приходится соединять с Сибирью по его территории (в то время начиналось строительство Китайско-Восточной железной дороги - от Читы до Владивостока через Маньчжурию). Поколебавшись, Николай II встал на сторону военных и дипломатов 35 .
Тем временем Дубасов, опасавшийся, что Порт-Артур вот-вот захватят англичане, послал телеграмму на "высочайшее" имя - все с той же просьбой разрешить немедленно занять крепость. Содержание ответа адмирал не сообщил никому. Из эскадры было выделано три корабля, и командир отряда получил запечатанный конверт, вскрыть который он должен был по выходе в море. Выделенные для экспедиции корабли стали разводить пары. Был пущен слух, что в Корее беспорядки и русская миссия в Сеуле просит усилить охрану.
Английские крейсеры ночью тихо исчезли из гавани. Русский отряд вышел из Нагасаки утром. Через двое суток он подошел к Порт-Артуру и у входа в гавань обнаружил два английских крейсера, которые загораживали фарватер. Дубасов отправил в Петербург телеграмму, требуя, чтобы наша дипломатия заставила англичан уйти. Между тем в английских газетах, издававшихся на Дальнем Востоке, началась шумная кампания против России.
Обстановка быстро разрядилась, когда в Пекине была, наконец, достигнута договоренность об аренде Россией Порт-Артура сроком на 25 лет, а английский броненосец "Центурион" без всякого предварительного соглашения занял китайский порт Вэйхайвэй. Крейсеры ушли на соединение с броненосцем, и Дубасов вывел всю эскадру из Нагасаки в Порт-Артур, 13 марта 1898 г. она вошла на артурский рейд, на следующий день был высажен десант. Дубасов сразу же сделал Порт-Артур главной стоянкой русской эскадры. Между тем крепость находилась в том же полуразрушенном виде, в каком ее вернули японцы. Срочно были составлены сметы на многие миллионы рублей, но из Петербурга деньги поступали с большими задержками. Государственная казна была отнюдь не такой бездонной, какой она казалась военным.
"Крейсер" не участвовал в занятии Порт-Артура, но в том же году ему довелось дважды там побывать. Портартурский пейзаж разительно отличался от Нагасаки и даже от Владивостока. Гавань выглядела неуютно, на голых сопках летнее солнце быстро выжгло всю зелень. Ветер нес с берега песчаную пыль, засыпавшую корабли. Дубасов казался усталым и похудевшим. Возможно, он понимал, что совершил ошибку, перебазировав сразу чуть ли не всю эскадру в необорудованный и незащищенный порт.
В Порт-Артуре команда "Крейсера" получила радостную весть. Дело в том, что "Крейсер", как и "Рюрик", числился в составе Балтийского флота, а на Дальнем Востоке считался в командировке. Теперь начальство решило, что ее срок для "Крейсера" истек, и осенью настанет время возвращаться в родные воды. 5 ноября "Крейсер" отсалютовал новой "русской твердыне" на Дальнем Востоке и отправился в обратный путь. 6 декабря Колчак и Геркен были произведены в лейтенанты.
На подходе к Шанхаю штурман посадил судно на мель. Когда представился подходящий случай (в Коломбо на Цейлоне), командир списал неудачливого штурмана с корабля и отправил пароходом в Россию. Старшим штурманом был назначен А. Ф. Геркен, а Колчак стал его помощником 36 . Конечно, произошла явная несправедливость. Но трудно было обижаться на товарища по корпусу и по плаванию. Алеша Геркен был славный парень. И не его вина, что он сын адмирала. В 1905 г. он погиб на броненосце "Бородино" в Цусимском бою.
К концу этого плавания Колчак уже во многом иначе, чем прежде, смотрел на военно-морскую службу и на флотские порядки. Главное, что не устраивало его, заключалось в том, что служба носила характер "чего-то показного, чего-то такого, что не похоже на жизнь". "На таких судах служат, но не живут, а мнение мое, - писал он, - что на судне надо жить, надо так обставить все дело, чтобы плавание на корабле было бы жизнью, а не одною службою, на которую каждый смотрит, как на нечто преходящее, как на средство, а не как на цель" 37 . Конечно, Колчак вовсе не считал, что на судне надо завести семью и растить детей. Вынужденная холостая жизнь во время плавания, иногда очень долгого, - с этим ничего не поделаешь. Хотя не все выдерживали такую жизнь, и она, по свидетельству многих, в конце концов портила людей. Но Колчак, по- видимому, имел в виду такую жизнь, какую, например, ведет ученый в экспедициях, которые иногда тоже затягиваются. Ученый при этом занят сутью дела, а не формальным исполнением обязанностей. Он не подсчитывает с тоской и скукой, сколько еще дней осталось до возвращения.
Главный недостаток сложившегося на флоте положения Колчак видел в недостаточной подготовке личного состава и "ничтожной практике" плавания на современных боевых кораблях. Учиться в Морском корпусе было очень трудно. И тем не менее по выходе во флот офицер оказывался слабо подготовленным. У этого печального парадокса было две причины. Во-первых, морская практика кадет и гардемарин проходила на таких старых посудинах, которые давно пора было списывать. Современный боевой корабль, чудо новейшей техники, будущий офицер рисовал лишь в своем воображении. Во- вторых, в подготовке преобладал "бригадный метод", хотя тогда не было такого выражения. Во время практических занятий малоспособные и ленивые прятались за спины своих энергичных и более знающих товарищей. А потом старые моряки рассказывали анекдоты о мичманах, которые на корабле ничего не знают и не умеют, словно не бывали в плавании 38 . Но вступали в действие негласные правила продвижения по службе, некоторые такие мичманы выходили из-за спины своих товарищей и опережали их.
Колчак вспоминал, что во время плавания в Тихом океане он не раз "подумывал о выходе из военного флота и о службе на коммерческих судах". Но перевесило уважение к военному званию: "Я всегда был военным моряком и военно- морское дело ставил на первое место" 39 . Лучшим выходом из создавшегося положения Колчак считал участие в научной экспедиции. Еще в плавании он узнал, что в составе русско-шведской экспедиции готовится к уходу на Шпицберген транспорт "Бакан", а ледокол "Ермак" собирается в самостоятельное путешествие вглубь Арктики. Последнее было особенно заманчиво. "Ермак", только что построенный в Англии мощный ледокол, шел под командованием вице- адмирала С. О. Макарова. Конечно же, Колчак знал о его знаменитой лекции "К Северному полюсу - напролом", прочитанной в 1897 г. в Русском географическом обществе.
Балтийское море встретило "Крейсер" холодом и туманами. Петербургская метеорологическая обсерватория телеграфировала, что кронштадтский рейд закрыт льдом. Пришлось повернуть на Ревель. Осторожно пробираясь между льдинами, "Крейсер" 29 апреля 1899 г. вошел на ревельский рейд. Там Колчак увидел транспорт "Бакан", готовый к отплытию. Выяснилось, что его экипаж уже укомплектован и попасть туда нет возможности 40 .
Вскоре Финский залив очистился от льда, и вечером 5 мая, выкинув длинный вымпел, "Крейсер" подошел к Кронштадту. Матросы, поднявшись на марсы, прокричали "ура". Но рейд был почти пуст, и мало кто ответил на приветствие вернувшегося из дальнего плавания парусника. Капитану сообщили, что 9 мая он должен быть в Петербурге и стать на Неве у Балтийского завода. Произойдет спуск на воду крейсера "Громобой", а затем- "высочайший" смотр вернувшегося из плавания корабля.
...Под гром салюта обойдя вокруг спущенного на воду "Громобоя", императорский катер подошел к "Крейсеру". На палубу поднялись Николай II и его многочисленная свита. Великих княгинь и княжон возглавляла вдовствующая императрица Мария Федоровна (царствующая императрица Александра Федоровна по причине беременности не смогла приехать). Николай II, невысокий и худощавый, терялся среди своей свиты, состоявшей из очень представительных людей во главе с генерал-адмиралом, главным начальником Флота и морского ведомства великим князем Алексеем Александровичем, дядей царя, 49-летним красавцем атлетического телосложения. Все важные назначения на флоте производились лично им или по его докладу императором. Тыртов назначал в основном боцманов и мотористов. В первые годы правления Николая II наблюдалось засилие великих князей во многих отраслях государственного управления. Колчаку удалось разглядеть царя лишь тогда, когда он принимал рапорт командира корабля, а затем обходил фронт офицеров. Осмотрев судно, император зашел с капитаном в его каюту, а потом удалился, приветствуемый матросами, выстроившимися на реях, и салютом из 31 выстрела. Личному составу был разрешен трехмесячный отпуск. Плавание закончилось 41 .
Колчак посетил адмирала Макарова в день прибытия в Кронштадт, т. е. вечером 5 мая. Разговор, видимо, был коротким. 8 мая "Ермак" должен был отправиться в свое первое арктическое плавание. Конечно же, ничего уже нельзя было сделать. Офицер не мог просто так перейти с судна на судно: необходима была санкция министерства, а ее за три дня не получить.
Вместо "Бакана" и "Ермака" Колчак попал на хорошо знакомый ему "Князь Пожарский", учебное судно Морского корпуса. Это было, писал он, "для меня худшее, что только я мог представить в этом роде" 42 . Все планы рухнули. А в военной педагогике Колчак не видел своего призвания. Он свел воедино и обработал результаты своих наблюдений над течением вод в Японском и Желтом морях (статья была опубликована в специальном журнале), а затем бросил занятия по гидрологии, решив, что на военной службе они бесперспективны.
На "Князе Пожарском" Колчак сблизился с лейтенантом Борисом Строльманом, окончившим Морской корпус на два года раньше его. У них были примерно одинаковые настроения: бросить все и уехать. Поискать "типов и ощущений", стать на стезю авантюризма, как откровенно и с иронией впоследствии писал Колчак. Говорили даже о поездке на золотые прииски Клондайка, "не для золота, конечно, а просто чтобы найти обстановку". В конце концов решено было подать прошения о переводе на Тихий океан, выйти там в запас и отправиться вместе, "куда хотели".
Когда закончилось учебное плавание, Строльман вдруг куда-то исчез, и Колчак его более не видел. (Следы Строльмана не прослеживаются и по документам: по-видимому, он ушел из флота.) Оставшись один, Колчак предпринял еще одну попытку попасть в экспедицию. В Академии наук, как он знал, готовился проект Русской полярной экспедиции, которая должна была пройти из Кронштадта Северным морским путем до Владивостока. Руководителем экспедиции был назначен известный полярный исследователь Э. В. Толль. В сентябре 1899 г. Колчак побывал у него, но получил неопределенный ответ.
Колчак не любил неопределенность. Он перешел на броненосец "Петропавловск", отправлявшийся на Дальний Восток, с тем, чтобы в подходящий момент выйти в запас, остаться в неведомой стране и начать там другую жизнь. Как видно, 25-летний Колчак почувствовал тот многократно описанный в русской литературе "синдром Печорина", когда молодой человек ощущает в себе "силы необъятные", но в условиях устоявшейся рутины не может их применить. И тогда возникает желание бросить вызов судьбе. Правда, служба на новейшем броненосце, всего лишь два года назад вступившем в строй, первое время увлекла молодого офицера. Но вскоре он увидел, что и здесь "есть служба, но нет практики, нет возможности плавать и жить".
Осенью 1899г. в Южной Африке началась англо-бурская война. Общественное мнение России стало на сторону буров. У всех на устах была песня: Трансваль, Трансваль, страна моя, Ты вся горишь в огне... И Колчак решил принять участие в этой войне - конечно, на стороне буров. "Я думаю, что каждый мужчина, слыша и читая о таком деле, - писал он, - должен был испытывать хотя бы смутное и слабое желание в нем участвовать. Став снова на точку зрения искателя ощущений, я испытывал неодолимое желание идти туда, где работают современные орудия с лиддитовым и пироксилиновым снарядами, где происходит на деле все то, что у нас на броненосце делается лишь "примерно". Россия действительно отставала в развитии взрывчатых веществ. Но это в приведенной цитате - всего лишь пример. Как видно, не только романтическое желание помочь бурам двигало молодым офицером. Как человек военный, он хотел кроме того приобрести опыт современной войны, совершенствоваться в своей профессии.
За несколько дней до Рождества "Петропавловск" пришел в Пирей. Колчак почему-то не любил Грецию, Пирей- особенно. Очень возмущался, что русские суда всегда там долго стоят. В Пирее, когда выпадал досуг, он предпочитал сидеть в каюте и обдумывать план своего участия в африканской войне. Однажды в такой момент ему принесли телеграмму, подписанную лейтенантом Ф. А. Матисеном. Колчаку предлагалось принять участие в Русской полярной экспедиции. Вне себя от восторга, он тут же дал ответную телеграмму о своем согласии и отправился к командиру корабля Н. Р. Греве доложить о поступившем предложении.
Командир не стал удерживать офицера, но сказал, что броненосец вскоре должен уйти в Порт-Саид. Хлопоты о переводе могут затянуться. Поэтому самое лучшее было - сразу же подать рапорт о выходе в запас. Но все решилось иначе. Президент Академии наук великий князь Константин Константинович обратился с ходатайством в Морское министерство, и вскоре на корабль пришла телеграмма, предписывающая лейтенанту Колчаку немедленно выехать в Петербург. В первых числах января 1900г. он отправился на пароходе из Пирея в Одессу, а в середине того же месяца прибыл в столицу 43 . В его биографии закончился пролог, закончилось спокойное течение событий, которое он сам прервал, захотев борьбы и тревог, захотев настоящего дела. Вольно или невольно, случайно или неслучайно события соединялись и развертывались в первую из четырех трагедий, составивших его жизнь.
Примечания:
1. ГУЛЫГА А. В. Шеллинг. М. 1982, с. 7.
2. АУСЛЕНДЕР С. А. Адмирал Колчак. Омск. 1919.
3. Стихи А. И. Несмелова (Митропольского). См. Белая Армия, белое дело, - Екатеринбург, 1998, N 5, с. 72.
4. МЕЛЬГУНОВ С. П. Трагедия адмирала Колчака, ч. 1 - 3. Белград. 1930 - 1931; СМИРНОВ М. И. Адмирал А. В. Колчак. Париж. 1930.
5. ДРОКОВ С. В. Александр Васильевич Колчак. - Вопросы истории, 1991, N 1; КОЛЧАК Р. А. Адмирал Колчак. Его род и семья (из семейной хроники). - Военно-исторический вестник. Париж, 1959, N 13 - 14; 1960, N 16.
6. См. ДРОКОВ С. В., КОНОВАЛОВА О. В. К истории рода адмирала Колчака. - Отечественные архивы, 1992, N 5; Подлинные протоколы допросов адмирала А. В. Колчака и А. В. Тимиревой. Публикация С. В. Дрокова. Отечественные архивы, 1994, N 5 - 6.
7. ПЛОТНИКОВ И. Ф. Александр Васильевич Колчак. Жизнь и деятельность. Ростов-на-Дону. 1998.
8. ТАРАСОВА А. И. О предке А. В. Колчака. - Вопросы истории, 1998, N 3.
9. ЛОМОНОСОВ М. В. Избр. произведения, т. 2. М. 1986, с. 209 - 210.
10. Военно-исторический вестник, 1959, N 13, с. 18; "Отечественные архивы", 1992, N 5 с. 96 - 99.
11. Военно-исторический вестник, 1959, N 16, с. 15 - 16.
12. КОЛЧАК В. Война и плен 1853 - 1855 гг. Из воспоминаний о давно пережитом. СПб. 1904, с. 24, 57, 78 - 79; Российский государственный архив Военно-морского 'флота (РГАВМФ), ф. 432, оп. 5, д. 7174, л. 3 - 5; Военно- исторический вестник, I960, N 16, с. 15.
13. РГАВМФ, ф. 432, оп. 5, д. 7174, л. 3 - 4.
14. См. БОГДАНОВ К. А. Адмирал Колчак. СПб. 1993, с. 16; Военно- исторический вестник, 1960, N 16, с. 15 - 16; Сборник приказов и циркуляров о личном составе чинов Морского ведомства, СПб. 1904, N 51, приказ N 533 от 6 декабря 1904г.
15. РГАВМФ, ф. 432, оп. 5, д. 7174, л. 2.
16. Протоколы допроса адмирала А. В. Колчака Чрезвычайной следственной комиссией в Иркутске 21 января- 7 февраля 1920г. - Архив русской революции (далее. - АРР), т. X. Берлин. 1923, с. 186.
17. Центральный государственный исторический архив г. С. -Петербурга (ЦГИА СПб.), ф. 458, оп. 1, д. 563, л. 118. Документы о Колчаке в фонде 6-й Петербургской гимназии разысканы и любезно предоставлены автору научным сотрудником архива Н. А. Чекмаревой.
18. ЦГИА СПб., ф. 458, оп. 1, д. 563, л. 223; л. 603 д, л. 9, Изб.
19. ГЛАДКОВ Т. К., СМИРНОВ М. А. Менжинский. (Серия ЖЗЛ). М. 1969, с. 14 - 15.
20. АРР, т. X, с. 186.
21. См. ВЕСЕЛАГО Ф. Очерк истории Морского кадетского корпуса. СПб. 1852, с. 115, 119.
22. См. КОРГУЕВ Н. Обзор преобразований Морского кадетского корпуса с 1852г. СПб. 1897, с. 7, 32, 41, 47, 48; КРЫЛОВ А. Н. Мои воспоминания. Л. 1979, с. 63.
23. РГАВМФ, ф. 432, оп. 1, д. 6219, л. 1. 6.
24. КРЫЛОВ А. Н. Ук. соч., с. 64 - 65.
25. АРР, т. X, с. 186.
26. РГАВМФ, ф. 432, оп. 5, д. 9104, л. 1-4; оп. 1, д. 6315, л. 35, 66.
27. РГАВМФ, д. 6277, л. 1 - 3, 6, 12, 16; л. 6311, л. 33 - 34, 42, 63; д. 6343, л. 63.
28. АРР, т. X, с. 205.
29. СМИРНОВ М. И. Ук. соч., с. 8.
30. РГАВМФ, ф. 432, оп. 1, д. 6514, л. 212, 252 - 253, 255, 270; КОРГУЕВ Н. Ук. соч., с. 319; Вопросы истории, 1991, N 1, с. 51.
31. АРР, т. X, с. 186; РГАВМФ, ф. 406, оп. 9, д. 4413, л. 1 - 3; д. 1900, л. 1 об.
32. Пройти Берингов пролив и закончить во Владивостоке. Документы Русской полярной экспедиции 1900 - 1902 гг. Публикация Л. Спиридоновой и А. Иоффе. - Источник, 1997, N 3, с. 75.
33. Источник, 1997, N 3, с. 75; АРР, т. X, с. 186.
34. Цывинский Г. Ф. 50 лет в Императорском флоте. Рига. 1925, с. 160,166.
35. ВИТТЕ С. Ю. Воспоминания, т. 2, М. 1960, с. 132 - 138.
36. ЦИВИНСКИЙ Г. Ф. Ук. соч., ч. 167, 187.
37. Источник, 1997, N 3, с. 75.
38. См. Вице-адмирал Г. П. Чухнин по воспоминаниям сослуживцев. СПб. 1909, с. 114.
39. Источник, 1997, N 3, с. 75.
40. ЦЫВИНСКИЙ Г. Ф. Ук. соч., с. 197; Источник, 1997, N 3, с. 75.
41. ЦЫВИНСКИЙ Г. Ф. Ук. соч., с. 198 - 199.
42. Источник, 1997, N 3, с. 75.
43. Там же, с. 76.
Вопросы истории, № 6, Июнь 2002, С. 119-133.
Зырянов Павел Николаевич - доктор исторических наук.
No comments:
Post a Comment